Нам пиздец, Люда. Нам пиздец…

А может, ну её, эту Лисичкину? Ну, что я один не справлюсь? Я генеральный или где?

– А куда уехала не сказала? – упавшим голосом спросил я.

– В деревню к бабушке.

– В какую ещё деревню?

– Этого я не уточнила. У вас видеозвонок с китайцами через полчаса. Вы не забыли?

– Видеозвонок? – моя тревожность резко переросла в панику. – Какой ещё видеозвонок?

– Какие-то уточнения по поводу контракта. Я точно не знаю… По поставкам алюминия. Господин Синь Минь Пай с вами договаривался.

– Поговори с ним сама.

– Я?

– Ты мою рожу видела, Люда? Как я буду с ним разговаривать по видеосвязи?

– Но я не знаю китайского.

– Так я тоже…

– Ксения Владимировна знает…

– Ты где-то видишь здесь Ксению Владимировну?

– Может, Станислава Валерьевича вернуть?

А его ты рожу не видела? Я вот точно не видел, но я хорошо помню, что я ему хлебало знатно разворотил.

Боже, почему я раньше не замечал, что Людмила такая тупая? Что же делать? Что, блять, делать?

Мой контракт! Я разорюсь! Я сдохну под забором в нищете и одиночестве!

– Так! – решительно выдохнул я. – Перенеси звонок с этим Чоко Паем на завтра. На это же время. Скажи, что я заболел. Не знаю… Люда, придумай что-нибудь.

– Ладно…

– И вызови ко мне начальника безопасности.

Секретарь ушла, и я попытался взять себя в руки. Надо просто найти Лисичкину.

Извиниться, предложить денег и забрать её обратно в город.

Это же так просто!

Пришёл начбез, слава тебе господи, и я вкратце объяснил ему, что от него хочу.

– Найди мне адрес этой бабки, Гриша! – стуча кулаком по столу, требовал я.

– Это будет непросто… Она хотя бы в нашей области живёт?

Да я-то откуда знаю? Вдруг Лисичкина улетела на самолёте через всю страну, вот у неё и связи не было?

Похуй! Ради такой кучи денег я готов был вылететь хоть на Северный Полюс.

Моя старенькая "Тойота" скрипела на ухабах деревенской дороги, будто ворчала: "И зачем ты меня сюда привезла?"

Я сама не знала ответа.

Опустив окно, я жадно вдыхала воздух. Здесь он был другим. Густым, как свежие сливки, с терпкими нотками дымка из печных труб и сладковатым послевкусием луговых трав. В груди защемило от внезапно нахлынувших воспоминаний.

Дома стояли как разноцветные коробочки. Кто пободрее в свежей краске, кто поскромнее с облупившейся штукатуркой. Резные наличники, почерневшие от времени, смотрели на меня пустыми глазницами окон. В одном из дворов скрипела качеля из покрышки. Точно такая же, на которой я разбила коленку в семь лет.

Главная улица петляла между покосившихся заборов, уводя взгляд к старой водонапорной башне – местному "небоскрёбу". Её ржавый каркас гордо возвышался над крышами, как памятник ушедшей эпохе. Вдали блестел крест на старенькой деревянной церквушке.

У речки всё также стоял сарайчик деда Егора, где он хранил свои рыболовные снасти. Когда он коптил рыбу, запах стоял по всей деревне, и люди спешили занять к деду очередь на ароматную рыбку. Рядом на жердях сушились сети, значит, дед Егор по-прежнему промышляет рыбой.

Магазин "У Галины" теперь сверкал новенькой вывеской и рекламным плакатом, сообщающим об акции на пиво.

Я медленно ехала по пыльной дороге, а потом притормозила у пруда. Сюда мы ходили купаться с местными ребятишками, ловили головастиков.

Пахло детством, тополиным пухом, свежескошенной травой, бабушкиными пирогами с вишней.

И чем-то ещё, что нельзя купить в городе – покоем.

В Лужках будто время остановилось. Ничего особо не изменилось, только люди становились старше, а дома клонились к земле.

А вот и дом бабы Нади. Я едва успела выйти из машины, как ко мне бросился пёс Мейсон.