«Моя маленькая принцесса, я очень соскучился по тебе. Ты была хорошей девочкой в мое отсутствие? Мама рассказывала, что ты опять сбегала в сад ночью…

— Это было во сне, папочка. Я… как там мама сказала? Аааа…она сказала, что я лунатик, пап. Представляешь? Я хожу, когда сплю». 

Это был сон-воспоминание. И я очень хорошо помню, что видела в тот день, когда лунатила во сне и добралась до спальни мамы и папы. 

Они так ругались. Я помню звуки бьющегося зеркала. Папин истошный ор, мамины слезы. Они кричали друг на друга, а я стояла за дверью и крепко обнимала мягкую игрушку, заливая ее жгучей солью из глаз. Не помню, сколько прошло времени. То, что происходило дальше, поразило меня еще сильнее. В том возрасте я совсем не поняла, чему являюсь свидетелем. Мне казалось, папа причиняет маме боль, даже бьет ее… Иногда звуки секса больше напоминают звуки драки и смертельной бойни между возлюбленными. 

Они проклинали друг друга, стонали в едином ритме, били предметы интерьера и так сильно кричали друг на друга, словно нежности, трепета и любви между ними не существует. Прежде я не видела их отношения с такой дикой и животной стороны. 

Не знаю, по какой причине они ругались тогда, но мирились они долго, протяжно и страстно. Тогда я с диким испугом убежала в свою спальню и всю ночь проплакала. Произошедшее проанализировала только много лет спустя. 

— Доброе утро, ангел. У нас сегодня праздник, малышка, — Коулман просыпается, как только чувствует, что я прижимаюсь к нему, инстинктивно ища утешения и защиты, панацею от болезненного сна. Его голос слегка хрипловат спросонья, но в нем столько нежности, что мне мгновенно становится легче. 

Откидываюсь на подушки, ощущая, как горячие руки мужа успокаивающими движениями скользят по телу. Приподнимаясь на одном локте, он мягко целует меня в шею, опускаясь к груди. По очереди целует каждую и вновь поднимается к лицу, чтобы коснуться моих губ и сильнее притянуть меня к себе. Его тело обдает приятным жаром, и я мгновенно ощущаю, как все мое тело плавится от его близости, прикосновений и выражения своего откровенного желания. Мы полностью обнажены. Он любит спать голым и приучил к этому и меня. В такие моменты я чувствую себя максимально защищенной, несмотря на полное отсутствие на нас одежды. Кажется, что в объятиях его натренированных рук можно выжить даже в эпицентре ядерного взрыва. 

Знаю, он может защитить меня от всех угроз на планете. Но не способен защитить от самого себя. 

— Какой праздник? — сонно интересуюсь я, вглядываясь в точеные черты его лица, провожу кончиками пальцев по квадратной челюсти, обрамленной щетиной. Ямочки, возникшие на его щеках, пророчат нам обоим хорошее настроение на целый день. 

Я люблю, когда он такой. Его демоны сегодня спят или отправились в отпуск. А это значит, что не будет ни вспышек ревности, ни антисоциального поведения. Сегодня — он от кончиков пальцев до корней волос мой Коулман Мердер. И это лучший подарок на черт знает какой праздник. 

— Три месяца со дня нашей свадьбы, — напоминает Коул, щелкая меня по носу. — Обычно женщины лучше запоминают даты, — усмехается муж, накрывая ладонью низ моего живота. Зубами захватывает нижнюю губку, похищая мое дыхание и вытягивая утренний поцелуй. 

Приятное тепло разливается по венам, даруя телу чувственность, наполненность и… тот самый голод. Хочется, чтобы он как можно скорее его утолил и заполнил пульсирующую пустоту внутри моего тела. 

— Что такое, малыш? — обеспокоенно интересуется Коул, ощущая легкую дрожь в моем теле, никак не связанную с возбуждением.