Вызволив меня из плена полицейской тачки, Себастьян слегка притягивает меня ближе, внимательно вглядываясь в мое лицо. 

На долгие секунды я замираю, не понимая, почему он так пристально меня разглядывает. 

— Ты себя видела, принцесса? — по-доброму усмехается князь. — Это тебе пригодится, — достает из внутреннего кармана пиджака влажные салфетки, также с семейной эмблемой. — Пойдем со мной, — приказывает он. 

При этом делает это деликатно и мягко. Так, что это не вызывает у меня протеста и дискомфорта. 

Мне действительно хочется пойти. Он не лишает меня свободы, а дает выбор. Чувствую, что могу отказаться и попросить, например, вызвать мне такси до яхты Коулмана. И именно поэтому я соглашаюсь.  

Распахивая передо мной двери Ройса, Себастьян одаривает меня многозначительной улыбкой с нечитаемым взглядом. 

Максимально странно себя чувствую. Я так понимаю, в машине мы будем одни. И как он так быстро пришел мне на помощь, появился из ниоткуда? Следил за мной? 

— Так, тебе нужна помощь? — деловым тоном интересуется князь, газуя вперед. Пока Себастьян сосредоточен на дороге, я могу только изредка бросать взгляды на четкий профиль своего спасителя. Его нижняя челюсть слегка выступает вперед, и губа от этого кажется полнее. 

У него острые черты лица, порезаться можно. Превосходный парфюм с томным шлейфом. Он, как и я — «идеальный». Себастьян Гримальди всем своим видом внушает уверенность, власть, абсолютное превосходство. 

В том плане… что он не показывает это, не транслирует. Он все это излучает.  Ему не нужно из кожи вон лезть, чтобы доказать миру, что он ценен и важен. 

— Нет. О чем ты? — немного смущена тем, что по-английски наше общение выглядит таким неформальным, но думаю, ему это только по душе. 

— Я так понимаю, ты сбежала из Анмара со своим… м… мужем, — на мгновение Себастьян поджимает губы, неосознанно выражая свое презрение к моему супругу. 

— А ты что, хочешь меня спасти? Увезти домой? Такое возможно? Я так понимаю, у Коулмана осталось то самое, в чем повинна ваша сестра, и то, что вы не хотели бы придавать огласке. А он обязательно сделает это за тебя, если ты перейдешь ему дорогу. 

— Не в моих правилах спасать или красть девушку, — слегка вздергивает подбородок, демонстрируя, что он выше этого. —  Обычно мне не нужно похищать женщину, чтобы она стала моей, — бросает на меня многозначительный взгляд. Его светлые глаза заманчиво сверкают, отражая свет уличных фонарей. Такие светлые, будто пустые… точнее, нечитаемые. 

— Я получаю все, чего по-настоящему желаю — просто от одной силы намерения. Все, без исключений. 

Когда мужчина делает такое заявление — это явная манипуляция. Демонстрация своей силы. Кричащая и бесстыдная. Позволительная для князя. 

У него в глазах читается: «Мне все можно. При этом я сделаю все тонко, красиво и не перейду черту закона». 

Интересный он. Мистер наглость, прячущийся за бравадой сдержанности и контроля.  

— Звучит громко, — едва ли не присвистываю я. — Чертовски самоуверенно. Дерзко, — отвожу взгляд, пряча улыбку. — Где ваши манеры? — немного флиртующим тоном добавляю я. 

— Уверенности мне не занимать, — кивая в такт своим же словам, парирует Гримальди. — Я — князь, пусть и небольшой страны. С детства у меня зашкаливает чувство ответственности. И ты, должно быть, знаешь, чем больше ответственность, тем больше сила… 

— Это цитата из человека-паука? — наконец, в голос смеюсь я. 

— Может быть, — подмигивает мне он. —Постскриптум: мой любимый фильм, — он явно сдерживает широкую улыбку.