Уже на выходе пристегиваю ее руку наручниками к батарее, чтобы не смылась или еще чего не унесла. Ее запястье такое тонкое, что приходится на самую мелкую защелку ее приковать. В том, что сегодняшний день с Гариком ее хоть чему-то научил я сильно сомневаюсь, однако свой долг она мне отработает, и я уже знаю, как именно.

***

Пока воровка в чулане сидит, проходит несколько часов, и этого времени мне вполне хватает, чтобы отрыть и изучить ее досье, полное всякой разной хрени.

Мария Стрельцова, 18 лет. Сирота. Так и знал, что детдомовская, дикарка самая настоящая. Попала туда в четыре года. Сбегала трижды, последний раз два года назад. С тех пор пропавшей без вести числится. Опекуна нет. В графе контакты или родственники прочерк. Родителей давно нет в живых.

Личные характеристики: неуравновешенная, агрессивная. Сниженная успеваемость, регулярные прогулы. Ясно все. Закрываю эту папку и на стол бросаю, слыша громкие крики из каморки. Вот и чудо проснулось.

Она так сильно колотит наручниками по батарее, что весь дом уже на ушах стоит. Благо, Лизки сейчас нет, и не слышит она, так бы испугалась этого чуда побитого и грязного, сидящего в моем чулане.

Когда я к воровке захожу, охреневаю просто. Ее запястье все уже разодрано. До крови. Она сама поранила себя, не щадя, и это мне совсем не нравится.

Я до последнего считал, что ей и правда четырнадцать, и удивился, когда узнал, что она совершеннолетняя. Такая худая и тощая, смотреть страшно. Только взгляд ее выдает полностью. Дерзкий, дикий и жутко наглый.

Эта девочка раза в четыре меньше меня по телосложению, и вдвое меньше по возрасту, однако смеет дерзить словно равному, хоть и вся эта спесь оказывается пузырем мыльным и раздутым. А еще она ругается, точно сапожник, за что отхватывает от меня по губам.

Я понимаю прекрасно, что вся эта дерзость ее показная, когда за лицо ее хватаю, а она затихает. Не дышит даже, когда отстегиваю ее от наручников. Смотрит озлобленно волком загнанным, хотя нет. Точнее, змеей ядовитой, гремучей. Аж смешно становится, когда в глазах ее читаю, что она убить меня хочет. Да. Именно этого она и желает в тот момент, а потом еще много раз после.

Я разное в жизни видел, но настолько дикого маугли еще не встречал. Во всей своей красе Маша показывает себя, когда в клинику ее волоку. Она орет там на все отделение так, словно убивать ее привез. Только пугается, когда заключение Виктория выносит, а еще кусает меня за руку до крови, мелочь зубастая.

Я покупаю ей все пилюли по списку и привожу зверька домой, оставив в чулане. Весь день я занят делами, и домой приезжаю лишь вечером, ожидая увидеть хоть какое-то подобие ужина, которого, конечно, нет. Вместо ужина я нахожу сырой кусок мяса на сковороде, залитый водой. Еще больше меня впечатляет горелый след от сковороды на столе из красного дерева. Его буквально пропалили, оставив круглое черное отверстие. Воровка постаралась. Ее рук дело.

Открываю чулан и обнаруживаю, что там пусто, и видимо, весь день никого не было. Зверька я нахожу на диване в гостиной, мирно сопящим на боку. Она ослушалась меня, а когда проснулась, дерзить мне снова стала, точно хренов сапожник, и я закрыл ее в каморке, желая проучить.

Девчонка как резаная орала минут десять, а потом реветь начала. Так громко и протяжно, что я больше не выдержал. Если это снова ее театральные выступления, то она, блядь, должна в Голливуде играть, а не воровать на базаре.

Когда дверь чулана открыл, охренел просто. Не играла зверушка. Она на полу лежала, хватая ртом воздух, и руками за бок держась. Все лицо ее было мокрым от слез. Волосы темные разметались по плечам и груди, а пальцы дрожали. Я понял, что она задыхается тут, одновременно с этим подыхая от боли. Черт.