От острой боли не могу больше подняться на ноги. Только всхлипывать начинаю, так и лежа под дверью. Хватаю ртом воздух, как рыба, которого как мне кажется, уже тут нет совсем. Еще несколько минут, и наконец, я отключаюсь, увидев, что дверь эта проклятая все же открывается в последний момент.

7. Глава 7

В тот вечер у Шамиля сын рождается, первенец, мать его, и мы хорошо его поздравляем, пока на втором этаже не слышим какое-то шуршание. Я сразу же ствол достаю, однако Леха решает проверить для начала, уж больно громкие звуки доносятся сверху. Наемники так не работают, скорее крысята завелись, что и подтверждается уже спустя минуту.

Этот оборванец, щенок беспризорный, которого я замечаю в руках Лехи, трясется как лист осиновый. Худощавый и мелкий, совершенно дикий, он пытается храбрится, однако боится даже в глаза мне прямо посмотреть. Я понимаю, что это чудо ряженое еще до того, как с него кепка сваливается, показывая копну длинных темных волос.

Я не блефую, когда про лес говорю, однако это разоблачение даже лучше самого леса срабатывает. Чудо пугается и само скидывает свой маскарад, под которым девчонка малолетняя оказывается. Со взглядом сверкающим, до смерти зашуганная, дикая и дерзкая не по годам.

Ее глазенки темные по пять копеек становятся, когда мужики со стола на нее внимание обращают. Как стая волков на молодую овечку смотрят. Жадно и голодно. Особенно Шамиль, мать его, пугает ее, видимо, до смерти, от чего воровка аж дрожать начинает, и я вижу, что еще немного, и она просто разреветься тут на месте.

Бесспорно, мы бы могли хорошо поразвлечься с ней и деньжатами потом хорошо присыпать, однако уж больно мелкой эта воровайка выглядит, и я даю Шамилю отпор. Когда же чудо свой возраст называет, я чуть ли сам себя не пристреливаю за одну лишь мысль поганую. Черт.

Малолетка эта прозорливой, сука, оказывается. Хоть и видно, что голодная, она все время по углам рыскает, смотря пути отступления. Она ест точно как дикий зверек, быстро и много, заглатывая целые куски мяса, одним из которых чуть ли не давиться впопыхах, вызывая едкие смешки парней, и мой в их числе.

Я думал, что девчонка от страху тогда у стены все выложила мне как на духу, но нет. Воровка все-таки чисто сработала и обобрала меня, притом дважды. Уже на обратном пути, когда до города ее закидываю, замечаю пропажу кошелька, а уже приехав домой, ору как бешеный, обнаружив пустую шкатулку с украшениями. Мне могло бы быть все равно, однако это жены моей вещи были, десять лет уже как погибшей. Дороги они мне как память. Последняя о ней.

Спустя неделю я и думать забываю о чуде этом ряженом, и каково же мое удивление, когда ее снова у Гарика вижу. А точнее под ним. Видать, недооценил я таланты воровайки этой, раз уж она под Гариком оказалась, и что-то неприятное сразу по жилам растекается. Не ожидал от нее, думал она мелкая еще, а она…обычной шлюхой оказалась.

Вот только вид у мелкой что-то совсем неважный. Видать уж слишком жестко Гарик забавляется с ней, видать и ногами даже лупил. Девочка выглядит, мягко говоря, хреново. Она уже почти сознание теряет, когда я подхожу к ней, и на корточки приседаю.

Ее взгляд какой-то расфокусирован, словно ее хорошо по голове долбанули. Она тихо ноет, тяжело дышит и дрожащими пальцами держится за правый бок. Сжимаю зубы. Мне не нравится это, а еще больше не нравится вид Гарика. Его поросячьи глазенки испуганно бегают по сторонам, словно я зашел вот совсем не вовремя.

Даже не ожидаю, когда этот жирный гаденыш с легкостью меняет воровку на свой долг, и почему-то меня это устраивает. Я хочу ее себе. Эту девчонку. Должницу свою. Она посмела обворовать меня, притом дважды, за что будет отрабатывать мне долг, притом сполна.