– А зачем смотрела? – Его дыхание обжигает. Губы Давида совсем близко. Мужчина нависает сверху, а рукой подпирает стену над моей головой.

– Я не смотрела, – хмурюсь я, – затупила спросоня. Думала, что все ещё спят.

– Я обычно рано встаю, – усмехается Давид и делает от меня шаг. Мнет кисти рук – его старая привычка. Свой взгляд от меня он отводит ну и я позволяю себе опустить глаза, чтобы убедиться... все так, талия Давида обмотана белым полотенцем, на груди капельки воды, они стекают по почти идеальному, плоскому животу с кубиками...

Твою же... тётю!

Как же он хорош.

16. Глава 16

В ванной комнате на всякий случай запираюсь. Встаю под лейку, включаю воду, интенсивно намыливаю себя гелем, но не тем, которым только что пользовался Давид, а каким-то молочным. Однако запах мужского геля упрямо висит в воздухе. И этот аромат очень идёт Давиду. Вдыхаю его, не чувствуя никаких других запахов. Кажется, что этот, хоть я им и не пользовалась, под кожу въелся, и в сознание проник.

Слышу этот запах даже когда возвращаюсь в комнату. Промакиваю тело полотенцем, голову тоже. А запах – вот он, преследует меня. И устойчиво ассоциируется с Давидом.

Вспоминаю вдруг запах его одекалона, даже как флакон выглядит помню. Много лет им Давид пользовался, и аромат даже похож на запах этого чертового геля для душа. Все, он кружит мне голову. Он уносит моё сознание на несколько лет назад. Было такое, мы с Давидом в этом доме иногда оставались совсем одни. И пользовались этим в свое удовольствие.

Боже, какая же я была скромная. И Давид мне казался таким опытным. Теперь мне есть с чем сравнить, и я понимаю, что были у меня мужчины поопытней, но... но Давид все равно остался для меня самым лучшим. Потому что к нему у меня были чувства. Сильные. Очень сильные. Потому что первые настоящие...

По телу бежит импульс. За ним лёгкая волна возбуждения... надо же. А я думала, что все это прошло. А тут стоило вспомнить. Стоило на обнаженного, пусть и не полностью, Давида посмотреть.

Не хочу я вспоминать о тех чувствах. Не хочу чувствовать их вновь. Потому что воспоминания одновременно и приятные и болезненные.

Делаю тяжкий вздох, беру фен и начинаю сушить волосы. Невольно кошусь на часы. До встречи в ресторане "Исабель" у меня ещё целых полтора часа.

Из волос делаю нехитрую причёску на голове – высокий хвост, который я, при помощи резинки, превращаю в объёмный, чуть небрежный пучок. Так лицо выглядит открытым. Беру косметичку и крашусь по минимуму. Моя кожа ещё позволяет мне не накладывать на неё толстые слои кремов, чтобы скрыть недостатки. А недостаток у меня только один – небольшой шрам на правой скуле, если не знать, что он там есть, то и не видно. Полупразрычные тени, тушь, карандаш для бровей и помада на тон светлей, чем цвет моих губ. Не броско, но лицо стало более выразительным.

Под платье надеваю дорогущее кружевное белье, причём красное. Этот цвет мне удачу приносит. Раздеваться я, естественно, не собираюсь, но мне нравится знать, что скрывает одежда – подобное белье уверенности добавляет.

Туфли на устойчивом каблуке, сумочка им в цвет. Перед выходом достаю Люцифера из террарума, любуюсь улыбкой своего зверя и, погладив ящерицу по толстому хвосту, убираю его обратно. Люблю подобные ритуалы.

Завтракаю на кухне и в одиночестве, даже когда шла до кухни никого не встретила. Но видела маму и Гаяне возле бассейна.

– Ого, ты куда такая красивая, рыба моя? – на кухне появляется Глаша, держа в руках плошку с малиной. У нас в саду растёт, тетушка любит эту ягоду, особенно с творогом.