Что ж, возможно мы с этим дальним родственником даже подружимся.

6. Глава 6

 Наконец Ншан заходит в дом. Парню лет двадцать пять на вид, чернявенький, немного лопоухий и губастенький. Но все это ему идёт, в целом выглядит мило.

 Глаша ему меня представляет и велит довести куда надо и обратно в целости и сохранности.

 Мы молча покидаем резиденцию Севоян. Во дворе садимся в импортную тачку, новую, я её раньше не видела.

 Прошу отвести меня в центр города в торговый центр. Я смотрела в интернете, там есть магазин в котором есть все необходимое для Люцика.

 Едем молча. Ншан периодически на меня косится. Не знаю, в курсе он был про меня или нет. Но смотрит с любопытством.

 До города добирается быстро. И вдруг, почти возле самого торгового центра, нас подрезает машина, и тут же, на светофоре, мы становимся с ней рядом.

– Смотри куда прешь, козёл! – рявкает мой водитель в окно, причём на армянском языке. Тот, кому это адресовано, тоже рявкает, и тоже на армянском, вперемешку с русским, чистым и отборным матом. Слава богу перепалка остаётся только словестной и после светофора наши пути расходятся.

– Согласна, козёл ещё тот, – лукаво произношу, – понакупают себе прав...

 Надо видеть лицо парня с которым он на меня поворачивается. Во взгляде удивление переходящее в восхищение. И все оттого что я произнесла пару фраз на его родном языке.

 Мне с детства легко давались языки. Английский в школе, со второго класса, французский с пятого. Я была лучшей в классе, запоминала все на лету.

 Потом я самостоятельно выучила испанский. Мне он дико нравился. Ну и армянский мне поддался. Но его я выучила больше из вредности. Меня раздражало, что отчим со своими многочисленными родственниками разговаривал дома на этом, его родном языке, а я не понимала. 

 Зато я никогда не забуду как на меня посмотрела Гаяне, когда я ответила ей на армянском. Мне удавалось довольно долго скрывать новые знания, но в тот раз я не сдержалась. Гаяне обозвала меня перед отцом неряшливой, невоспитанной и ещё чужой. Я всегда такой для неё была, как бы не старалась. А ответив тогда ей, я попросту стараться перестала. Потому что она меня просто не любила. Я, действительно, для неё была чужой. Так и зачем тогда стараться и делать то, что не нравится?

– Хорошо говоришь, – хвалит меня Ншан на русском, причём практически чистом, – даже акцент есть.

– Я росла в большой и армянский семье, – улыбаюсь я. – Не знаешь языка – не в курсе дел.

 Ншан насмешливо кивает и заезжает на парковку.

 В магазине реально нашлось все. Начиная от мелочей для террариума, всяких там коряг, заканчивая живым кормом.

 Мы с Ншаном уже идём обратно к машине, в моих руках два пакета, парень с осторожностью несёт террариум. А ещё мы разговариваем, на армянском. Вполне себе по-дружески.

– И долго тебя не было? – интересуется родственник отчима.

– Почти шесть лет. Как двадцать стукнуло, так я и укатила подальше от дома.

– И не приезжала?

– Один раз, – хмурюсь я.

 Вспоминать тот приезд не хочется. И я не буду.

– Дядя Вагнер был хорошим человеком, – заявляет вдруг Ншан. – Очень жаль, что он так рано ушёл.

 Не могу не согласиться. Отчиму было всего пятьдесят пять. Ещё молодой. Мог пожить. 

 Мне сказали что он скончался от сердечного приступа. Что ничего не предвещало беды. Говорят, такое часто случается с мужчинами в его возрасте. 

 Когда узнала – плакала. Весь вечер. Утро. День. Столько слез я даже в подростковом возрасте не пролила. Вагнера мне было искренне жаль. Безумно. Он сумел стать мне очень близким. Даже родным.