Интересно, осталось ли предложение Вадима в силе? И смогу ли я сейчас переступить через себя и выйти замуж под гнетом обстоятельств, не испытывая к будущему мужу сильной любви?

— Благодарю вас, — произношу искренне и, вручив водителю такси наличные вместе с чаевыми, выбираюсь из теплого салона старой иномарки прямо в сугробы.

Возле больницы я отыскиваю маленький продуктовый магазин, где покупаю фрукты: апельсины и мандарины, которых в преддверии Нового года было очень много, а еще укладываю в корзину жидкие йогурты, фруктовые соки и разнообразные детские пюре, предпочтительно с фруктами, потому что сомневаюсь, что Вадим будет есть пюре из брокколи или тыквы….

Честно говоря, я плохо понимала, в каком состоянии находился Вадим, но Регина предупредила меня, что у него сломана челюсть, поэтому я покупаю все, что можно было выпить и вскоре возвращаюсь к больнице.

На входе я обращаюсь к медсестре, которая оказывается крайне недовольна тем, что я приехала столь поздно, ведь часы приема заканчиваются через пятнадцать минут, ровно в семь вечера, но я прошу дать мне немного времени.

— Я к Вадиму. К Вадиму Сабурову.

— Кем вы ему приходитесь?

— Подругой, — отвечаю, растерявшись. — Возможно, невестой. Не знаю…

— Интересно, — без энтузиазма отвечает медсестра.

Через несколько минут, отыскав списки госпитализированных, она с неохотой называет этаж и номер палаты, куда положили Вадима Сабурова. Провожать меня, конечно, никто не собирается, и я отыскиваю лифт самостоятельно. Хорошо, что меня вообще к нему пустили, поэтому после гардеробной я поднимаюсь на шестой этаж и немного блуждаю вдоль больничных стен прежде, чем нахожу нужную мне палату.

Я захожу внутрь после предварительного стука, и мы с Вадимом сразу встречаемся взглядами. Мой — виноватый, его — отстраненный.

— Здравствуй, как ты? — спрашиваю тихонько.

Вижу, что не очень.

На теле Вадима не осталось ни единого живого места, где не требовались бы медицинская помощь и перевязки.

— Мне сказали, у тебя многочисленные травмы…

— Ребро, челюсть и так, по мелочи, — заканчивает за меня Вадим.

Голос Вадима звучит глухо, сквозь зубы и невнятно, но я почему-то сразу понимаю. Вадим болезненно морщится, и мне кажется, что даже малейшее попадание зуба на зуб вызывает у него боль. Я подхожу ближе и ставлю полные пакеты с продуктами на полку возле него.

— Я приехала сразу, как только смогла. Честно, я не знала, что нужно тебе принести. В следующий раз я сварю тебе куриный бульон, ладно?

Вадим не отвечает, но ответа я и не жду, ведь понимаю, что после оперативного вмешательства ему следует отдохнуть. Я начинаю раскладывать молочные йогурты в холодильнике, а пюре, сок с мякотью и фрукты кладу рядом с ним на полку.

Осмотрев палату, замечаю еще несколько коек, но они были пусты.

— Ты без соседей? — спрашиваю зачем-то.

— Доплатил. Хотел побыть один.

— Ты не рад меня видеть?

Я присаживаюсь рядом, не сводя тревожного взгляда с лица Вадима. У него ведь тоже были работа, цели, амбиции, этой ночью он сильно пострадал. И все из-за меня.

— Можешь не отвечать. Я понимаю, что тебе тяжело. Мне жаль, Вадим. Но больше такого не повторится, я предупредила бывшего мужа, что обращусь в полицию…

Замолчав, я кусаю губы и прекрасно понимаю, что мои угрозы для Рамиса ничего не значат. У него есть деньги, связи и не только в чистом мире, но и там, откуда он поднялся.

Когда меня выдавали замуж, я слышала, что говорили о Рамисе, но верить в это категорически отказывалась.

«Айлин-то наша за бандита выходит, представляете?», — говорили соседи, подружки и даже родственники. Но, конечно, не в глаза, а так — шепотом, тихонько и в спину.