Когда рядом раздаются шаги, я вытираю лицо и замираю в ожидании.

Рамис появляется в комнате. Один. В деловом костюме, он как всегда прекрасно выглядел и как всегда — был в чудовищном обличии.

В его руках — наши с Селин документы и билеты на поезд.

На поезд, который уже отходит с перрона вокзала…

— Где моя дочь?!

— Неужели думала увезти ее в Новосибирск? — отвечает вопросом на вопрос.

Поднявшись с пола, я замахиваюсь для пощечины, но он грубо перехватывает ладонь и сжимает ее, дергая меня на себя.

Врезавшись в его грудь, я упираюсь в нее ладошками, но там сталь, сила и могущество. А в моих руках — ничего. Даже паспорта нет. Я молотила его кулаками в грудь, но ему хоть бы что.

— У тебя нет сердца! Нет сердца, Рамис!

— Есть. Вот, послушай.

Схватив меня за руку, Рамис прислоняет ее к своей груди, и я действительно чувствую сердцебиение. Сильное и очень быстрое.

Я отшатываюсь от Рамиса, убирая руку от его груди, словно обожженную.

— Я ненавижу тебя!

— Подумай над своим поведением,. Ты поступила плохо, — просит Рамис, наплевав на мои слова.

— А как поступил со мной ты тогда?!

— Забудь, Айлин. Ты забудешь. Не сейчас, так позже.

— Забуду, когда увижу Селин! Дай мне ее увидеть! Она не может без меня, ей всего четыре…

Опасно склонившись надо мной, Рамис шепчет прямо в ухо:

— Она может без тебя. И сможет всю оставшуюся жизнь, если ты не перестанешь сопротивляться и сбегать с моей дочерью.

Рамис мягко толкает меня в сторону кровати, а сам остается стоять на месте. Я внутренне сжимаюсь, наблюдая за ним сквозь влажные ресницы.

— Кем тебе приходится тот мужчина?

— Какое тебе дело? Вы вызвали ему скорую? Ему же плохо…

— Я не оказываю благотворительные услуги.

— Ты только разрушаешь, — всхлипываю тихо. — Где Селин?!

— Селин спит. Она не проснулась от нашего осторожного вмешательства. Подумай, хочешь ли ты быть частью нашей жизни, или мой автомобиль вернет тебя к твоему хлюпику. Без дочери. Я предупреждал тебя, Айлин.

— Ты чудовище, Рамис…

— Я лишь хочу все исправить, но ты и шанса мне не даешь.

У меня был выбор без выбора.

И не больше.

Когда приносят дочь, я больше не сдерживаюсь и тихонько плачу. Поправив локоны на ее голове, я замечаю, что Селин действительно не просыпалась после вынужденной остановки. Она сладко спала.

— Ты отвезешь нас обратно?.. — решаюсь спросить.

— Поздно, Айлин. Обратно не будет, я предлагал по-хорошему.

Посмотрев на Рамиса исподлобья, я укладываю дочь на кровать, закрывая дочь собой от его взглядов, и тихонько ложусь рядом с ней и подгибаю ноги в коленях. Стараясь не разбудить дочь, я прижимаю ее к себе и крепко-крепко обнимаю.

— Мамочка…

Селин просыпается, щурится от яркого света и тянет ко мне свои ладошки. С нее сняли верхнюю одежду, оставив праздничное платье. Я беру плед с края кровати и укрываю нас им.

— Я здесь, Селин. Здесь, малышка.

— А где мы?

— У Деда Мороза, — говорю первое попавшееся.

— У злого или хорошего?

— Селин…

Я осекаюсь, чувствуя на своей спине прожигающий взгляд Рамиса. Он не уходит, как мне бы хотелось.

— Давай поспим, ладно?

— А ты никуда не уйдешь?

— Я буду рядом. Я всегда буду рядом…

За спиной раздаются тихие шаги, выключается свет, а затем хлопает дверь. Я вздрагиваю, кусая губы от раздирающих грудь рыданий. Очевидно, что сегодня уйти нам не дадут.

И дадут ли вообще — очень большой вопрос.

Под гнетом эмоций я очень быстро засыпаю, а проснувшись утром, обнаруживаю, что Селин больше нет рядом. Ни в кровати, ни в спальне.

Ее нигде нет.

— Селин?! Селин, где ты?

Проснувшись утром, я чувствую холод и одиночество.