— Заходи, — ловит за руку и втягивает меня в прихожую. — Осваивайся пока, я сейчас.

Скрывается в ванной, оставив дверь приоткрытой. Умывается, а я прохожу на кухню. Сажусь на выдвинутый табурет и достаю из кармана брюк маленькие наушники-капли. Затыкаю ими уши, ищу в сети трек, зацепивший меня ещё в машине. Состояние такое странное. Равновесие никак не возвращается. Зорин ещё никогда так на меня не смотрел, как сегодня. И никогда так не касался.

Вот и сейчас он возвращается, присаживается передо мной на корточки и забирает один наушник себе, едва коснувшись пальцами щеки. Улыбается, слушая музыку вместе со мной. Мы и раньше так делали, но только сейчас момент вдруг стал слишком интимным.

— Ты такая красивая, Саш, — хрипло, пронзительно, искренне. — Охренеть можно.

— Зорин, ты просто пьян, — от волнения вжимаюсь в стену.

И такое с ним впервые. Я вдруг каждой клеточкой своего тела чувствую, что нахожусь в квартире не лучшего друга, а парня, в которого по ушли влюблена. И чувство безопасности меняется на ощущение полной уязвимости перед ним и перед собственной влюбленностью.

— Ложись спать, Клим. Я поеду домой, — говорю ещё тише, почти шёпотом.

— Не уходи… — просит он.

Поднимается и тянет меня к себе, скользя своими горячими ладонями под мою рубашку по оголённой талии.

— Очень красивая, Сашк, — склоняется и дышит прямо мне в губы.

— Зорин, что ты делаешь? — упираюсь ладонями ему в плечи.

В наушниках для нас продолжает играть музыка, а его губы становятся всё ближе.

***

Любимые, дальше начинаются платные главы.

18. Глава 18

Саша

Треки к главе:

«Мурашками» МОТ — (играет у Саши в наушниках)

«Настоящую» WHITE GALLOWS

Пять, четыре, три…

Зорин целует, а мне вдруг хочется плакать. Это ни на что не похоже. Его губы обнимают мои, оставляя влажные следы, и, повинуясь треку в наушниках, по коже рассыпается множество мелких мурашек. Они вонзаются во все нервные окончания своими крохотными невидимыми лапками, и в вены за секунду вбрасывается кипяток, стремительно растекающийся от затылка до пальчиков на ногах. Они поджимаются, я делаю упор на пятки, отталкиваюсь от пола и приподнимаюсь на носочки, продолжая опираться на сильные плечи парня, от которого давно кружится голова и сердце бьётся чаще.

Сейчас оно сходит с ума. Я схожу с ума, теряясь в ощущениях и эмоциях.

Я целуюсь с Зориным! Это правда?

Он сказал, что я красивая. Мне же не послышалось?

— Санька, — он кусает мои губы, а я не дышу. — Санечка, ты такая… — сглатывает. — Родная моя, — уперевшись лбом в мой, давит на нижнюю губу пальцем и ведёт вбок, сминая её, будто смазывает помаду. — Маленькая, лучшая, — хрипло шепчет он, и я чувствую, как горячий язык оказывается у меня во рту одновременно со стоном Зорина.

Завожу руки ему на шею. Тут же оказываюсь плотно прижата к крепкому, натренированному годами телу. Отвечаю, как умею. Мне неловко от того, что почти в девятнадцать совсем нет опыта. Клим подчиняет, ласкает, кусает. Его пальцы гладят меня по позвоночнику, поднимаясь выше, под топ.

Вздрагиваю, почувствовав, как ослаб бюстгальтер и пальцы Зорина рисуют по коже там, где была застёжка. Внутри меня словно заработал какой-то скрытый механизм. Всё тело начинает покалывать тысячами маленьких иголочек.

Клим отпускает, но лишь для того, чтобы стянуть резинку с высокого хвоста и рассыпать волосы по плечам и спине. Смотрит поплывшим, возбуждённым взглядом.

— Вау… — выдыхает он.

Стягивает с себя футболку, оголяя гибкий торс с красивым рельефом. Закрываю глаза.

— Сань, Санечка, всё же хорошо. Смотри на меня, — просит Зорин. Медленно открываю глаза и, как всегда, тону в его голубых омутах с чёрными зрачками. — Всё хорошо, — повторяет он. — Нам хорошо.