Только теперь до Билла дошло, что сам он не на шутку болен. Нажав на кнопку вызова медсестры, он с трудом перебрался на стул и едва не свалился от волн резкой боли, которые вспарывали ему живот.

Очнулся он с таким чувством, будто долгие часы провалялся на больничной койке. Его бил озноб, в голове стучало, все тело охватила слабость, но разбудила его новая волна боли. Напротив него в кресле сидел Джордж Шоутц, держа на колене знакомый бланк истории болезни.

– Что за чертовщина? – слабо выговорил Билл. – Что со мной такое? В чем дело?

– Жить будешь, – ответил Джордж. – Лежи, не дергайся.

Биллу даже не хватило сил приподняться.

– «Лежи, не дергайся»! – не веря своим ушам, повторил он. – За кого ты меня держишь – за тупого пациента? Я тебя спрашиваю: что со мной такое?

– Именно это мы и пытаемся выяснить. Тебе, кстати, сколько полных лет?

– Полных лет? – вскричал Билл. – Сто десять в тени! А зовут меня Аль Капоне, и я законченный наркоман. Так и запиши у себя в бумажке, а потом отправь Санта-Клаусу. Я тебя спрашиваю: что со мной такое?

– Отвечаю: именно это мы и пытаемся выяснить. – Джордж не терял самообладания, но уже слегка занервничал. – Да успокойся ты.

– «Успокойся»! – передразнил Билл. – Я весь горю, а какой-то полоумный интерн сидит тут и допытывается, сколько у меня пломб в зубах! Первым делом должен был мне температуру измерить!

– Хорошо, хорошо, – примирительно забубнил Джордж. – Я как раз собирался.

Он засунул Биллу в рот термометр, нащупал пульс, но Билл запротестовал:

– К черту пульс, – и отдернул руку.

Через две минуты Джордж ловко извлек термометр и отошел с ним к окну; от такого предательства Билл даже свесил ноги с койки.

– Дай сюда! – закричал он. – Кому говорю! Я сам хочу посмотреть!

Торопливо встряхнув термометр, Джорж убрал его в футляр.

– У нас так не положено, – отрезал он.

– Вот как? Что ж, придется мне обратиться туда, где есть вменяемый персонал.

Джордж уже приготовил шприц и стекла.

Билл застонал:

– Неужели ты думаешь, я тебе поддамся? Кто тебя биохимии учил, если не я? Господи, у него руки-крюки, я все лабораторки за него делал, а он колоть меня собрался!

В минуты волнения Джордж всегда обильно потел; звонком вызвав медсестру, он понадеялся, что Билла усмирит женское присутствие. Но тут он просчитался.

– Еще одна бестолочь! – криком встретил ее Билл. – Думаете, я буду лежать как бревно, чтобы вы надо мной измывались? Почему мне отказывают в помощи? Почему никто ничего не делает? Где профессор Нортон?

– Он будет после обеда.

– После обеда! После обеда я тут окочурюсь! Где его носит спозаранку? Сам прохлаждается, а ко мне приставил двух полоумных, которые ни в зуб ногой! Что ты там строчишь – «язык высовывается до половины, без тремора»? А ну, дайте мне халат и тапки. Пойду доложу – у меня тут двое кандидатов в психиатрическое отделение.

Они силой уложили Билла на спину, после чего он с неизбывным укором уставился на Джорджа.

– Ты, которому я разжевал весь учебник токсикологии, ты возомнил, что будешь ставить мне диагноз. Ну, валяй! Что ты у меня нашел? Почему у меня горит живот? Это аппендицит? Лейкоцитов сколько?

– Как я могу определить, сколько у тебя лейкоцитов, если…

Людской идиотизм вызвал у Билла вздох бесконечного отчаяния и лишил последних сил к сопротивлению.

Профессор Нортон появился в два часа. Его приход мог бы оказать благотворное влияние, но к этому времени пациент уже был сломлен от нервного напряжения.

– Скажите, Билл, – строго начал он, – почему вы не дали Джорджу осмотреть слизистую рта?