А какой восход был на реке!
.
Марийка
В городе проторчала сколько могла.
И пообедала, и на набережную сходила.
Когда-то я любила тут гулять, а сейчас вот смотрю и думаю: и что за прелесть – берег реки в дерево забирать! Будто край бассейна, а не речка. Вроде как и не природой сделано.
Но удобно, конечно. И чисто.
С колясками гулять хорошо.
Последняя мысль особенно ранит, и я понимаю, что торчать тут уже нет смысла. Перестал мне нравиться город.
Иду до автостанции, сажусь на автобус в свою сторону.
Наш, деревенский, должен быть только через час, но можно сесть на проходной. Там с трассы дойти-то всего ничего – километра два.
Вот и потряслась в обратную дорогу.
Солнце как раз клонится к закату, и я с усмешкой думаю, что как внуку дед Витиному обещала, на заходящем солнце мазь мешать и буду.
Деревню я люблю.
За тишину, за простор, за то, что все заняты. Никому до тебя дела нет.
Наверное.
Кажется.
Только.
Мне померещилось, или Мирониха мне вслед как-то странно смотрит?
А Егоровна вот косится да шепчет что-то. Того и гляди, сейчас креститься начнет. Ой… И правда крестится!
А Лидка-продавщица глазами вперилась, подбоченилась, будто драться собралась!
– Мань, ты далече ездила?
Ни тебе привет, ни здравствуй.
Та самая Лидка допрос устроила.
– А что, я тебе докладывать должна? – отвечаю ей ее же тоном.
– Мань, ты нам в деревне тут не чуди! – идет в наступление Лидка.
– Что значит “вам”? – вскидываю подбородок. – Я тут живу так же, как и вы!
– Так и живи! А не мертвечину разводи?
– Что? – у меня аж сама собой челюсть упала.
– Что слышала! – и Лидка, гордо развернувшись, удалилась на крыльцо своего магазина.
Мертвечину?
Это она про…
Про…
Опарыши!
Ах ты ж, Андрейка!
Ах ты ж….
Так вот чего ты задержался!
Ты пошел с деревенскими языками почесать!
Я ж сказала!
Я ж просила!
Ну кто еще, если не он?
Никто ж не видел!
Никто не знал!
Только он мог!
Залетаю домой, подхватываю телефон, быстро нахожу нужный мне номер…
Ну, Соколовский, держись!
Ну я тебе покажу!
Глава 5
Марийка
– Але! Костя? Привет!
Звоню парнишке, с которым вместе работали в аптеке. Он у нас был что-то вроде айтишника, слесаря и носильщика в одном лице. Еще иногда за пироженками бегал. А мне, бывало, и цветы приносил. Такие трогательные букетики от бабушек.
Девчонки меня подначивали, что я такого ухажера теряю!
Он-то и правда смотрел на меня всегда щенячьими глазами. Даже когда я попробовала лечиться от бесплодия и расплылась на гормонах.
А я вот всегда к нему относилась как к брату.
Он и младше. Ему еще и тридцати нет. Но, казалось, что это его совсем не смущало. Поэтому я всегда старалась держать дистанцию.
После того как я развелась и уехала из города, это стало делать очень легко. Но сейчас он мне очень нужен! Я почти уверена, что Костя легко достанет нужные мне данные!
– Кость, не в службу, а в дружбу, пробей мне данные одного человечка, – воркую в трубку я. – Клянусь, ничего плохого не задумала, просто поблагодарить хочу за одолжение! Да! Да! Соколовский Андрей Никитич. Тысяч девятьсот *** года рождения. Да, я понимаю, что распространенное имя. На нем должен быть зарегистрирован дом. Тут у нас. В Верхних Долах. Ага! Жду.
Отбиваю звонок и, громко шмыгая, иду домой.
Что ж это получается?
Я тут в деревне себе три года имя зарабатывала. Помогала, чем могла, считай, даром. Была им и психологом, и урологом, и один раз даже повитухой, а теперь! Одного идиотского случая хватило, чтобы у меня за спиной шушукаться начали! Ох, как же я старалась откреститься от колдовства! Всех убеждала, что знахарка я, знахарка! От слова “знать”! Но нет. Деревня есть деревня. За глаза меня звали Ведьмой. А кое-кто и в глаза.