— Не обессудь, Ласло. Доверяй, но проверяй.

Ланс не стал спорить.

18. *** 17 ***

Грейс

«Что я натворила!» — Эта мысль заслонила все остальные.

Когда я забирала мальчика из дома, я совсем не подумала о последствиях, я знала только, что должна спасти его. И вот теперь Ланс вышел один против жителей городка, явившихся по наши души.

Я влила в Ника еще немного магии, чтобы уменьшить начинающийся отек мозга, вышла в соседнюю комнату к притихшей Глории и напряженной госпоже Нерине.

— Если что-то случится, в первую очередь спасайте Лори, — негромко сказала я, наклонившись к ее уху.

Она кивнула, не вступая в спор. Я выглянула в окно, надеясь выгадать пару минут, если дело примет скверный оборот. Ланс стоял вне поля зрения, зато я ясно видела, как старый Ник сжимает топорик, как хмурится прежде всегда доброжелательный господин Рутцен. Я не слышала, о чем говорит им Ланс, но молилась всем святым, чтобы муж сумел договориться. Лучше пусть потом отчитает меня.

— Мам, что?..

— Ш-ш-ш, Репка...

Но я все равно вместо слов слышала только неразличимый гул. Появилась старая Ула. К добру или к худу? Она подошла к Лансу и тоже скрылась из глаз. Я думала, у меня сердце выскочит из груди! Но вот мэр кивнул, махнул рукой, мол, расходимся. Почти сразу после этого дверь в дом аккуратно отворилась, и на пороге появился Ланс, следом за ним пожилая гоблинка и дед Ника.

Ланс первым делом посмотрел на телохранительницу и качнул головой: «Отбой».

— Пойдем-ка, Глория, погуляем, — сказала она.

— Но я же только...

Дочь со вздохом закатила глаза, будто хотела сказать: «Да что не так с этими взрослыми?» Раньше за ней таких повадок не водилось: явно переняла этот жест у кого-то из старших приятелей. Но пусть лучше обижается на бестолковых родителей, чем боится.

— Ник, прошу со мной, я покажу вам внука. Ула, вы тоже можете зайти.

Пасечник, который с момента нашей последней встречи будто разом постарел на десять лет, сгорбившись прошел мимо меня.

Ланс объяснял, как именно мы собираемся помочь Нику, и его голос, как и прежде, внушал уверенность и успокаивал. Старик растерял весь свой пыл, засунул топорик за пояс мешковатых штанов. Я прислонилась к стене, чувствуя, как дрожат колени. Мы чудом избежали большой беды! Я совсем потеряла голову, признаю.

Ула, видимо, услышала достаточно, чтобы ее последние сомнения развеялись. Она подошла ко мне, протянула несвежую тряпицу, заменявшую ей носовой платок, и участливо сказала:

— Держи-ка, вытри испарину со лба. Надо же, как нехорошо получилось-то. Что же вы раньше молчали, что целители?

И посмотрела так доброжелательно, что я не сразу почувствовала подвох. Но было ясно: без ответа она не уйдет.

Я лихорадочно принялась перебирать в голове варианты, пока не решила оставить самый простой.

— Так какой был бы у нас отдых, если бы мы признались? — смущенно улыбнулась я. — Вы ведь сами знаете, спокойной жизни нам было бы больше не видать.

Ула цепко вгляделась мне в лицо, а потом усмехнулась:

— И то правда. Наши-то, как прознают, так и примутся ходить — не уймешь.

«И слава святому Умберту! Все-таки швейное дело и ведение хозяйства — это совсем не мое!»

Ланс учтиво проводил гостей до порога, пообещав старому Нику послать весточку с кем-то из местной ребятни, как только внуку станет легче. А когда дверь за ними закрылась, сложил руки на груди и произнес:

— Ну что ты мне скажешь, жена?

— Прости! — искренне воскликнула я. — Я тогда ни о чем не думала, кроме жизни мальчика!

И снова испугалась: в любую минуту все, буквально все могло пойти не так! Если бы не выдержка Ланса и его умение находить нужные слова.