– А вдруг все станут писать про Горького? – не согласилась Люда.

– Что-то сомневаюсь, что все будут писать про Горького. Сейчас возьмете «Евгения Онегина»…

– Ты за всех не решай, – немного лениво и свысока перебил Нику Посох. – Я вот вообще еще не определился. Ни с автором, ни с девчонкой.

– Посох, – заржал Славик Митраков, – девчонка-то тут при чем?

– А при том, если я буду что-то снимать, то точно с девчонкой.

Девочки сразу же оживились и посмотрели на Посоха. Перспектива быть снятой им вдохновляла. Кирилл ведь еще наверняка что-то выложит в Сеть, а это уже шанс почти прославиться, ведь просмотры у парня многотысячные.

– Как интересно, – многозначительно протянула Маша, изящным жестом поправив у шеи волосы.

Горящие глаза других девочек сразу же померкли. Все как-то сразу поняли, кого именно выберет Посох.

– Но я пока в творческом поиске, – закончил Кирилл.

– Я все равно считаю, что нам надо хотя бы примерно распределиться на группы, чтобы понять, сколько их получится в итоге, ведь кто-то будет готовить задание парами, кто-то тройками. И раскидать писателей, чтобы получилось равномерно.

– Раскидать писателей, – загоготал Пашка, – а ты сильна.

Рабочий настрой никак не приходил, ребята не хотели ни делиться на группы, ни решать, про какого писателя делать творческую работу. Все хотели спокойно пить чай или кофе, болтать, дурачиться, а потом разойтись по собственным делам.

Соня вообще смотрела в сторону. Она увидела то, чего не заметила, поднимаясь по эскалатору.

Прямо под ними на втором этаже находился… каток. И этот каток был хорошо виден с того места, где они сидели, так как третий этаж представлял собой широкую галерею, расположенную по периметру стен.

Ника что-то говорила про писателей, про то, что есть еще Добролюбов, про него тоже не стоит забывать, а Соня не отрываясь смотрела на лед, на катающихся после рабочего дня людей, на тренировки девочек, которые крутили пируэты, и хотела к ним. Соня серьезно занималась рисованием, ходила в художественную школу и собиралась стать профессиональным художником, писать маслом на холсте. Она мечтала о персональных выставках и всем таком прочем. Но мама у Сони в прошлом была фигуристкой, а в настоящем – тренером по фигурному катанию, и уже в три года она поставила свою дочь на коньки. Соня любила коньки, хотела кататься, но для себя, для удовольствия, а не ради высоких достижений. Соня умела рисовать, кататься на коньках и играть в большой теннис. Связывать же серьезно свою жизнь она собиралась лишь с изобразительным искусством. Большой спорт – не ее история. Но лед, именно здесь, именно сейчас, манил. Даже зуд в ступнях появился. Ведь этажом ниже не просто каток, там есть еще пункт проката и, конечно, имеются коньки ее размера, если их все не разобрали.

– Лебедкин, ты достал уже! – откуда-то издалека раздался недовольный голос Маши Пеночкиной. – Не буду я с тобой объединяться, даже не мечтай. У меня другие планы.

– Посох, у Мари планы на тебя, – хохотнул Пашка.

– Ника, запиши за нами с Соней Пушкина, – совсем рядом проговорил Антон и потянул Соню за руку. – Нам пора.

Да, им действительно пора. Захотелось сбежать с этого собрания. И тело уже приятно заныло в предвкушении.

– Слушай, я тут хотела предложить… – начала говорить Соня, когда они встали на ступени эскалатора.

– Сходить на каток, – закончил за нее Антон.

– Как ты догадался?!

– Достаточно было проследить за твоим взглядом.

Через пять минут они уже брали коньки напрокат, а еще через несколько Соня вышла на лед. Едва лезвие коснулось твердой глади, едва нога оттолкнулась ото льда – Соня заскользила и, сама того не замечая, широко улыбнулась, а потом и вовсе засмеялась. Народу на катке было немного, и это означало, что не требовалось аккуратно объезжать цепляющихся за бортик новичков или постоянно тормозить, избегая столкновений с парнями в хоккейных ботинках. Можно именно кататься. И она каталась. Сначала сделала несколько кругов, чтобы почувствовать ноги, затем набрала скорость и оторвала одну ногу ото льда – сделала нечто похожее на ласточку, только без сильного наклона. А после, снова набрав скорость, Соня зашла на вращение, очень простое, без заклона, но при этом – самое настоящее. Мама бы оценила. Не зря она сама когда-то учила дочь всем этим элементам. Ноги помнили, тело помнило… Но где же Антон?