Клим удивился, когда я припарковала машину на Кронверкском проспекте и предложила пройтись до Петропавловской крепости. Через парк всего пять минут.

Низкие тучи заволокли небо, а ветер вырывал из рук сумку, нагонял дождь и нагло забирался под юбку. Меня не смущала погода, ведя Клима за собой, я рассказывала, почему мы приехали именно сюда:

– Здесь в 1712 году началось строительство Города, поэтому в крепости обитают самые старые и сильные духи. Создания Города не всегда соглашаются на общение с людьми. И, прежде всего, необходимо получить согласие самого Города. Сейчас я познакомлю тебя с Ангелом-Хранителем Санкт-Петербурга, – я не стала переобувать шпильки, в которых вела машину, не менять же обувь перед Климом! Поэтому каблуки соскальзывали с неровной брусчатки, заставляя опираться на так своевременно предложенный локоть полицейского.

Хотя какой он теперь полицейский?! СМАКОвский он теперь. И пельмени с рыбой умял аж три порции. Продавец азиатского деликатеса даже восхитился Климом. Не каждый с таким острым угощением справится, похвалит да ещё и добавки попросит. Кроме слащавой внешности прожорливость оказалась второй чертой, которая мне понравилась в ковбое. А сварливый нрав и некоторая склочность не понравились. Ныл мужчина слишком много, проще говоря.

– Ты говоришь так, будто он живой, – недовольно проворчал Иствуд, кутаясь в плащ и вглядываясь в небо.

– Отчасти. Если ты не понравишься Городу, тебя исключат из СМАКа.

– Да я только счастлив буду! – нудный бубнёж мне в ответ.

– О, от нас просто так не уходят. В основном только на тот свет.

***

– Что? И как часто гибнут ваши сотрудники? – Иствуд попытался вырвать локоть. Но я не отдала. Мне опора нужна, поддержка! Должность моей подставки для левой пятки ещё свободна, ковбой, претендуешь? Нет?

– На моей памяти ни разу, – и ведь даже не соврала. Я была без сознания, когда погиб Меркулов. И старалась не вспоминать эту историю.

На деревянном мосту остановилась, порылась в сумке. Как обычно не нашла ничего, кроме бездонной чёрной дыры, пожирающей мои вещи.

– Есть железяки? – спросила у Клима.

Мужчина покачал головой, пришлось рыться усерднее. У меня всегда валялась мелочь на такой случай. Вот только поймать её было сложно. Наконец, выудила рубль, проверила год, этот дух любил посвежее, и бросила фигурке зайчика, застывшей на деревянном пеньке посреди Кронверкского пролива. Метко попала ему прямо по лбу, монетка отскочила и булькнула в воду.

Зая выругался на чистейшем русском матерном и обиженно потёр ушиб лапкой:

– Проходите! Но желание не исполню, монетка упала.

– Спасибо, Арсений! Не отморозь хвостик! – улыбнулась ушастому, а Клим недоумённо уставился на меня. Я показала на зайчика. – Расслабься, позволь Городу показаться тебе.

Мужчина оперся руками на перила, широко расставил ноги и прищурился, а ветер разметал полы его плаща, превращая Иствуда в ковбоя городских джунглей: в настоящего героя боевика. Шарф выбился из ворота, короткие волосы встали дыбом. Мечта и образец идеального мужчины. Интересно, он сдал семя в пробирке? Тут двоякая ситуация: внешний генофонд плодить надо, а вот внутреннюю дурость не стоит. Что за глупости в моей голове плодятся при виде Клима, мать его, Анатольевича?!

– Не вижу ничего, но голос слышу, – Иствуд перегнулся через ограду. Чёрные воды пролива нервно плескались о постамент скульптуры, брызги долетали до серого хвостика.

– Припадочный он у тебя какой-то, – зайка покрутил лапкой возле уха.

Я прыснула в кулак, сдерживая смех, и потащила новобранца в крепость.