В тот вечер Альбина показалась мне другой, что-то изменилось в ней, какая-то тень легла на ее лицо, а глаза обволокла непостижимая пучина. Альбина была все так же улыбчива и благодушна, но речь ее была особенно тиха и многолика, будто вовсе не она говорила все, а кто-то в ней произносил помимо ее воли фразы. Или, напротив, она озвучивала то, что не хотела говорить, но и не сказать того было для нее недопустимо. В тот вечер я как будто заново узнала ее, и все в ней показалось мне новым. Но я не говорила ей об этой замеченной мною перемене – мы много говорили о своей прежней жизни, как говорят люди, которые строят между собой крепкое основание для будущего.

Альбина не была проста и прямодушна. Была в ней некая скрытая от глаз глубина, которая завораживала меня и заставляла с трепетом относиться к своей подруге. Трепет этот нельзя было назвать благоговением – напротив, это был своеобразный страх перед неизведанным и невидимым. Казалось, она хранит какой-то секрет, опасный, быть может, даже для нее самой, но еще более опасный для окружающих. Она говорила о многих вещах, каких не расскажешь простой приятельнице, но все же в глубине ее глаз я видела тень этого секрета, который оставлял в моей душе след недосказанности.

Все дни и разговоры, проведенные с Альбиной, всецело и прочно расположили меня к ней. Я безоговорочно верила Альбине, ее трезвому суждению и бесстрастному расчету, который так рано зародился в ней. У нее был твердый характер и ласковый взгляд – сочетание хищника, опасного, но в то же время самого преданного, потому как такие характеры не знают предательства и не терпят лжи. Они прямолинейны и хитры и в то же время необыкновенно самоотверженны – качество, которое покрывает все остальные.

Мы много говорили, будто заново проживая навсегда ушедшие дни. В тот вечер я ни о ком не думала и никуда не стремилась. Я была в своем времени и на своем месте, что так необыкновенно редко для юного ищущего ума.

Моя решимость заговорить с Федором достигла предела, когда я увидела, как Альбина, несколько минут назад вышедшая из отдела с какими-то папками, вернулась в сопровождении улыбающегося Федора. Она перекинулась с ним несколькими фразами, после чего направилась к своему рабочему месту. Федор, улыбка на лице которого постепенно гасла, оставляя за собой тень благодушного расположения духа, прошел к своему месту и, опустившись в кресло, со вздохом откинулся на спинку – так обычно делают люди, когда что-то их особенно веселит.

Накануне вечером, когда я вернулась от Альбины, мне снова звонил Глеб. Сначала я не хотела отвечать на звонок, но когда он позвонил в третий раз, то не ответить мне не позволила моя нервная система.

– Назревает одно мероприятие на следующих выходных, – сказал он после короткого приветствия. – Надеюсь, на них у тебя запланировано меньше дел?

– Ну, планы есть, да, – ответила я. – А что ты хотел?

– Ну хоть денек свободный? – едва ли не плаксиво протянул Глеб. – Планы-то у всех есть…

– Я пока не знаю, – сказала я, все же оставляя за собой право выбора. – Скорее всего, я буду занята. А что за мероприятие?

– По случаю премьерного показа нового фильма. У меня есть несколько пригласительных. Павла наверняка тоже пойдет. Я очень надеюсь, что эти твои планы все-таки изменятся. Кстати, – добавил Глеб, – я даже когда не сказал, а ты уже – не получится.

Я прикусила губу, не найдясь с ответом.

– А ты, случаем, не спортсменка? – помедлив, спросил Глеб.

– В каком смысле?

– Просто обычно субботы тренировками забивают.