— Упадешь где-нибудь, ударишься головой и будешь бегать неделю кошкой, — злился я. — У тебя же так мало проблем — надо добавить! Поднимать ну буду — у меня одна рука. Останешься валяться, где грохнешься.

Она закатила глаза, плюхнулась в каталку и сразу съежилась, превращаясь в испуганную птичку:

— И как ты одной рукой собираешься меня толкать?

— Не твоя забота.

— Может, мне все-таки колеса покрутить? — не унималась она.

— Попрошу для тебя смирительную рубашку, — мстительно пообещал я.

Черт с ней, если пикировки со мной отвлекают ее от страха перед отсутствием контроля над второй ипостасью — пусть. Я ей должен.

Когда открыл перед ней двери нашего нового номера, она расправила плечи, подаваясь вперед, а я еле сдержал улыбку. Хотелось, чтобы она расслабилась, отдалась и позволила ее спрятать от всего мира.

— Ого. Тебя повысили? — обернулась ко мне.

— Нет, — нахмурился я. — Пока что… Хватайся за шею.

— Пока что? Эй! — возмутилась она на то, как я подхватил ее с кресла и понес к окну. Но за шею схватилась, еще и прижалась всем телом. — Мне не запрещали ходить!

— Тебе сегодня отдыхать сказали, — остановился я, делая вид, что любуюсь закатом в горной долине. Вид тут был другой, не на глубокое ущелье, а на снежные вершины. Удивительно. Где-то вдали у моря начиналось лето. В Клоувенсе заканчивался учебный год… Сейчас у Лины был бы выпускной, экзамены, переживания… Я непроизвольно сжал пальцы, наверняка делая Энди больно, но она промолчала. — Прости, задумался…

26. 26

— Может, не все потеряно? — неожиданно участливо глянула она на меня. — И ее найдут?

— Не могу думать иначе, — доверился я. — Не могу смириться, что не увижу Лину.

Наши взгляды встретились, и Энди отпрянула, будто ее током шибануло.

— Пусти, я в туалет хочу, — заерзала, выкручиваясь.

— Через три минуты не выйдешь — пойду доставать, — бросил ей в спину.

— Ты и так достал… — проворчала она, скрываясь в уборной.

А я повернулся к закату.

Много всего ворочалось в мыслях, но одна фраза не давала покоя. Энди сказала, что я не умею быть там, где нужен…

Я не думал, что нужен Лине. Видел ее тоскливый взгляд каждый раз, когда возвращал Эмме после выходных, но был уверен — пройдет. Думал, что с матерью ей лучше, а в городе полно друзей и забот, которые для нее сейчас важней. А на самом деле был нужен ей рядом каждый день…

— Как так вышло, что ты осталась одна на улице? — спросил я, когда Энди вернулась из ванной.

Не думал, что ответит. Она, кажется, и не собиралась — прошла к кровати, отвернула одеяло, юркнула под него, и свернулась калачиком.

— Отец у меня из известной влиятельной семьи, — тихо вздохнула вдруг. — Работал помощником судьи. А мама — обычным секретарем в каком-то отделе делопроизводства.

Я обернулся, замирая и задыхаясь одновременно от чувства благоговения перед этой мелкой прекрасной птичкой. В одеяле Энди казалась еще более хрупкой. Закат догорал в ее странных больших глазах, лишая возможности отвести взгляд. Но вот она моргнула и отвернулась, уставилась в потолок, а голос стал еще глуше:

— …Мне их история казалась сказочной. Она покорила его сердце, у них появилась я… Но его семья встала поперек, и отец нас бросил.

— Самцы не бросают самок с детенышем.

— Ну ты же бросил.

— Я исключение.

— Может, он тоже был исключением — откуда мне знать?

— Ты его не знала?

— Нет. Мама только рассказывала о нем. И показывала несколько фотографий.

— И ты не делала попыток найти?

— Видела его как-то, — пожала плечами. — У него семья, двое детей…

Я промолчал. Еще больше захотелось забрать эту дикую кошку себе, дать ей больше, чем она могла мечтать. Никогда не видел в ком-то личность настолько интересную и… близкую. Смешно, глупо… ведь я же ничего о ней не знаю.