— Не надо, — посмотрела на меня спокойно и прищурилась: — А сам ты где рос? Хотя нет, дай угадаю… Один ребенок в семье, комплекс отличника у тебя поперек лица отпечатан… Зверь у тебя редкий. Ты не знал нужды, Рейн.

— Не знал… — кивнул заворожено.

Но не от ее слов. Я не мог отвести взгляд от того, как она теребит лиф, не решаясь отодвинуть рюкзак и остаться снова передо мной голой. Спряталась за ним, будто он спасет… А на самом деле искала возможность отгородится хоть каким-то фактом, обесценивающим все ее переживания. Потому что близость со мной для нее была худшим вариантом. Девочка, выросшая на улице, никому не доверяет. И трагедия наша с ней в том, что я лишь подтвердил ее ожидания от жизни — просто взял и использовал.

— …Мой отец — военный генерал.

Энди присвистнула, довольная тем, что факт нашелся, отодвинула рюкзак и начала одеваться:

— Я продалась с потрохами, как и полагается такой, как я… Теперь хоть понимаю, что ради даже благой цели…

— Я уже говорил, что хочу тебя. Без целей.

Ее взгляд дрогнул:

— Ты мне в папочки годишься, — усмехнулась зло.

— Тебя что-то не устраивает? — не остался я в долгу.

— Твое чувство вины, — припечатала безжалостно. — Ты решил разменять меня в борьбе за дочь. Но теперь понимаешь, что переоценил себя. Очень трогательно… Только мне твоя жалость даром не нужна, Рейн. Я возьму то, что мне пообещали, и буду рада больше никогда тебя не увидеть. Виммер мне обещал.

— Это мы еще посмотрим, — зло сузил на ней глаза.

Пусть не питает иллюзий, что я так просто ее выпущу.

Энди опасливо покосилась на меня, но вернулась к одеванию.

— Давай есть, — проворчала и поднялась с кровати.

***

Пока Энди завтракала, я достал ноутбук и подключился к системе видеонаблюдения. Мы решили с Хартом, что я тоже буду следить за происходящим вокруг — лишние глаза им не помешают. Делать вид, что все по-прежнему, но по факту усилить проверку каждого действия в тюрьме непросто. А лично мне непросто ждать звонка от Харта.

Рон сказал, что сам присоединится к основной операции, когда догонят караван. Они должны быть уже близко к границе с югом…

— Ничего себе, — послышалось за спиной. — Можно?

Я подвинул к Энди экран, позволяя заглянуть через мое плечо.

— А как, ты думаешь, это произойдет ? — села она поодаль на кровати.

— Сегодня вечером будет первый допрос, — не спускал я взгляда с экрана. Отвлекло меня какое-то шуршание и щелчок позади. Оказалось, Энди запивает какую-то таблетку. — Что ты пьешь?

— Препарат для повышения гемоглобина. Прописали в академической больничке.

— В твоей карте об этом нет упоминания.

— Ты уже и мою карту изучил? — закатила она глаза.

— Серьезно. Зачем тебе этот препарат?

— Врач сказала, у меня анемия. У меня голова кружилась после занятий, я обратилась…

— Но сейчас у тебя нет анемии? — допытывался я.

— Не знаю. Мне мою карту не показывали. Но врач сказала пить не меньше месяца… Что ты прицепился? Есть проблемы важнее. Может, тебя просто отравят?

— Еда вся тестируется, — отвернулся обратно к экрану. — Не отравят, не переживай.

— Это хорошо. А то сорвать такой куш и не успеть попользоваться будет обидно. А кофе подогреть можно как-то?

— Можно, — глянул недовольно на нее и потянулся за мобильником.

Ее уверенность в том, что отпущу, бесила. И то, что я был уверен, что уже не отпущу — тоже. Я совсем идиот? Куда мне такая пигалица?

Только взгляд оторвать было невозможно. Энди ловко спрыгнула с кровати и — неожиданно — пританцовывая, направилась в ванную.

— Ты где так двигаться научилась? — склонил я голову набок.