Галина замерла, дважды услышав знакомое прозвище. Именно Кайманом пугал народ на собрании Тузик.

«Если у Насти все в шоколаде, то почему ходит как ошарашка? И постоянно твердит, что денег не хватает… Бедненькая Настенька с бабушкой живет… Что-то тут нечисто».

Буровкина  не теряя ни минуты, отправилась в офис, решив покурить дорогой. Она глубоко затянулась сигаретой и , что заслужит одобрение Тузика, коли выведет Тарасову на чистую воду.

«Прокололась, девочка, – довольно хмыкнула она. – Пеняй на себя!»

Настя, вернувшись обратно, снова села между теткой и Бэллой, а сзади в затылок дышал Егор. Закончил траурную речь мэр, за ним кто-то еще из бабушкиных учеников, а потом какой-то странный распорядитель попросил, чтобы кто-то от родственников сказал слово. Ольга пнула в бок Настю. Та отшатнулась:

– Я не могу, – прошептала она. – Пожалуйста, не надо…

– Оставь ее, Оль, – велела Бэлла и кивнула в сторону Ильи.

– Я скажу, – твердым голосом начал Аллигатор. – Дина – моя двоюродная сестра, – бодро заявил он, а про себя подумал, что вот так прилюдно отрекся от своей великой любви. Не посмел даже в последние минуты назвать эту женщину любимой и, тяжело вздохнув, продолжил: – Мы выросли вместе. Мало того, что родственники, так еще и лучшие друзья. И сколько нам тогда исполнилось? Лет, наверное, десять. Шли мы с Диной мимо речки. Лед еще держался, но ходить по нему уже запрещалось. И тут увидели, что собака тонет. Я кинулся ее спасать. Мелкая крикливая собачонка. Я на лед упал и подполз. Собаку из полыньи-то я выкинул на лед, и она удрала. А сам провалился. Так Дина не испугалась. Нашла длинную доску и вместе с ней ко мне поползла. Потом тянула из последних сил. Ну и я старался. Вытащила она меня. Полежали на льду, дух перевели и домой. Оба грязные и мокрые. Бабка, конечно, накричала…

– Потонете, домой не приходите, – пробормотали, как по команде, родственники. А Илья неспешно подошел к гробу и поцеловал бабушку в лоб.

После поминок Настя хотела добираться домой сама, но Бэлла остановила ее.

– Мы тебя довезем, – схватила она ее за кисть руки и легонько сжала. – Нечего тебе расстроенной одной по улицам шастать.

Настя кивнула и, пробормотав: «Спасибо», вместе с Бэлкой забралась на заднее сиденье Галендвагена. Егор сел за руль и недобро покосился на нее в зеркало заднего вида.

– Завезем Настю, потом маму домой, – велел Илья, усаживаясь рядом, – и в офис поедем. Дел по горло. Хочу до отъезда разгрести.

– Вы меня около остановки высадите, – попросила Настя. – Я там пешком пройду.

– Мне тут на машине ездить страшно, – пробурчала Бэлла и фыркнула недовольно: – Не болтай глупости! До самого подъезда довезем.

Егору хотелось придушить мать за благие намерения. Известно, куда ими дорожка вымощена! Но он покосился на Аллигатора, согласившегося с Бэллой, и счел за благо промолчать. Хватит и утренней выволочки.

«Уважь Настю как мою родственницу, – мысленно передразнил он отца и возразил сам себе: – В этом-то вся и проблема. Мне ее хочется не уважать, а просто трахнуть. А потом забыть…» – подумал Кайман и проревел в голос:

– Твою мать!

– Что случилось? – хором осведомились пассажиры. Все трое.

– Да вон! – махнул рукой Кайман и резко завернул в соседний двор, а оттуда выскочил на проспект.

– Журналюги, – скривился Легатов и добавил возмущенно: – По твою душу, Настасья! Вот так шла бы сейчас от остановки и попала к ним в лапы.

– Ни стыда ни совести, – охнула Бэлла. – У людей горе, а они лезут. Зачем, не понятно! Переночуешь у нас, а завтра сразу на работу поедешь.