Он сам был милым.

Конечно, он и сейчас такой, но когда мы только познакомились, все было иначе. В начале нашего бурного романа исходившее от него спокойствие стало желанным бальзамом для моей души после долгих лет борьбы с маминым раком: после больниц, побочных эффектов химиотерапии, громких ссор с отцом по телефону.

Нико из тех парней, которые могут сказать что-то вроде: «Не волнуйся о том, что тебе не под силу исправить», и ты веришь ему – будто он открыл лучший, более просветленный образ жизни. И тебе даже не хочется ударить его.

Ладно, иногда не хочется ударить.

Сейчас он попивает содовую и кивает мне:

– Это все равно была дерьмовая работа.

– Еще какая дерьмовая!

– Ты всегда можешь найти новую, например завтра, – продолжает он, указывая на меня стаканом.

Я проглатываю лапшу и пожимаю плечами.

– Почему бы нам не посмотреть, сколько мы накопили? Вдруг нам удастся наконец починить «Сюзанну»?

Он не отвечает, просто мотает головой из стороны в сторону – жест, который я видела тысячу раз. По сути, это означает что-то вроде «эх» или «мы можем поговорить позже», и меня внезапно охватывает разочарование.

Никуда не деться от того факта, что Нико здесь счастлив. Он говорит, что хочет путешествовать, как мы и планировали, но чем больше времени проходит, тем отчетливее я вижу, как он обустраивается, пускает корни. Ему нравится его должность, нравится работать с лодками. Он из тех, кто способен влюбить в себя кого угодно, у него повсюду друзья, а коллеги его просто обожают (поэтому у нас есть бесплатное жилье). Если кто и может «расцвести там, где его посадили», так это Нико.

Не уверена, что я хоть где-нибудь расцветала. Иногда я сомневаюсь, что способна на подобное. Может быть, именно поэтому идея о невозможности прижиться так привлекательна для меня.

Или мне просто надоело убирать дерьмо за другими – иногда в буквальном смысле.

Я принимаюсь за еду и бросаю взгляд в сторону кассы, где очередь наконец поредела. Уже почти два, а это значит, что закусочная скоро закроется и Нико вернется на пристань, а я пойду… полагаю, домой? Сидеть на диване и ждать, когда Нико вернется с работы?

Эта мысль угнетает еще больше, чем уборка гостиничных номеров, и я внезапно чувствую легкий укол сожаления, что меня сегодня уволили. Возможно, действительно следовало извиниться перед Сандерсонами, даже унизиться. Умолять мистера Чена дать мне еще один шанс.

Но я не могу позволить себе пойти по этому пути, потому что если я начну сожалеть об одном решении, то придется пересмотреть тысячу других. Уход из школы, отношения с отцом, годы, потраченные на вечеринки с друзьями, которые таковыми не являлись. О том, как я бесцельно плыла по жизни – пока не встретила Нико.

– Сегодня я познакомился с компанией девушек, – начинает он, отвлекая меня от моих размышлений.

Я смотрю на него, приподняв брови.

– И ты говоришь мне это, потому что?..

– Ну, они искали парня для курортного романа, и я решил, что это более интересная работа, чем чинить лодочные моторы, поэтому, похоже, у меня тоже скоро будет новая должность.

Я показываю ему средний палец и продолжаю есть лапшу.

– Серьезно, Нико.

Он подмигивает мне с ухмылкой, прежде чем отодвинуть пустую тарелку.

– Серьезно, Лакс, я познакомился с девушками. Американками. С Восточного побережья.

Он произносит это с таким презрением, что я удивленно поднимаю брови.

– Не всем же быть богами из Южной Калифорнии, Николас. – Я ожидаю, что он рассмеется, но морщинка на его переносице выдает легкое раздражение. Не знаю, дело то ли в невинной насмешке над его происхождением, то ли в том, что я назвала его полным именем, но в любом случае я машу рукой, не желая ссориться. – Извини, продолжай.