Они не хмурятся, что, думаю, хорошо для начала. На самом деле их улыбки кажутся искренними, а не приторно-сладкими и чертовски фальшивыми. Они совсем не похожи на тех богатых студенток, которых мы обычно здесь видим. Никаких цветочных принтов, никаких блесток в блеске для губ. У той, что справа, темные волосы собраны в небрежный пучок, а у той, что слева, волосы на несколько тонов светлее, она одета в джинсы и майку, на лице нет косметики.

Нико выходит из-за стола и притягивает меня для поцелуя, его дыхание теплое и пахнет пивом.

– А вот и моя девочка, – улыбается он, его рука скользит вниз и сжимает мое бедро.

– Пожалуйста, скажи, что ты уже заказал мне выпить, – Я встаю на цыпочки, чтобы прикусить его нижнюю губу, и он улыбается, прижимаясь своим носом к моему.

– Я принесу тебе что-нибудь прямо сейчас, – предлагает он, и я бросаю взгляд на девушек, которые отвернулись от нас и разговаривают друг с другом.

– Я с тобой, – торопливо молвлю я, но Нико качает головой и тянет меня к столу.

– Не волнуйся, детка, – произносит он. Я так часто слышала эту фразу, что чуть не произношу ее вместе с ним.

Девушки за столом наблюдают за мной, и Нико кивает им по очереди.

– Бриттани, – указывает он на ту, что с пучком, – и Амма, – кивает он на девушку в джинсах. – Это Лакс. Лакс, Бриттани и Амма. – Еще одна улыбка, на этот раз слегка глуповатая. – Пойду возьму нам еще пива.

Нико исчезает в толпе, оставляя меня стоять на углу стола и смотреть на Бриттани и Амму.

Бриттани заговаривает первой:

– Лакс. Как из «Девственниц-самоубийц»[3].

Я удивлена и даже немного обрадована. Никто и никогда не обнаруживал эту связь. Обычно люди просто спрашивают: «Это прозвище?» или «Это сокращение от полного имени?»

– Да, – отвечаю я. – Моей маме очень понравилась книга.

– Не самый удачный выбор персонажа, в честь которого можно назвать ребенка, – замечает Бриттани, но улыбается и подносит бутылку ко рту.

– Знаю, – пожимаю плечами я. – Мне было пятнадцать, когда я прочитала роман, и я тогда подумала: «Мам, какого хрена?»

Бриттани и Амма хохочут, и я вдруг осознаю, как давно не общалась с кем-то, кроме коллег или приятелей Нико. Даже вернувшись в Сан-Диего, я все равно начала терять связь со своими друзьями, как только заболела мама.

Забавно, как быстро это произошло, как легко люди, с которыми я общалась каждый день, исчезли, став не более чем списком подписок в Instagram. И я никого из них не винила. Моя жизнь стала печальной, я впала в депрессию. Никто не знал, что сказать девушке, которой внезапно пришлось ухаживать за больным родителем вместо того, чтобы вместе со всеми ходить на пары по социологии.

После смерти мамы я думала вернуться в колледж, но все, с кем я когда-то училась, уже как минимум на два семестра обогнали меня. Казалось, нужно все начинать сначала, что легче найти работу, сосредоточиться на том, чтобы встать на ноги и платить за аренду.

– Нико сказал, что вы на Гавайях уже почти год, – начинает разговор Амма.

Вблизи я замечаю, что она не такая хорошенькая, как Бриттани, но у нее полные губы и высокие скулы. В тусклом свете бара ее глаза кажутся темными и гипнотизирующими.

– Шесть месяцев, – поправляю я, а потом задумываюсь, не преувеличил ли Нико, чтобы показаться более сведущим. Я быстро добавляю: – Нико много раз бывал на Гавайях до переезда сюда и хорошо знает здешние воды.

«На отдыхе с семьей, то есть на самых красивых курортах, в местах, где меня не наняли бы даже туалеты мыть», – думаю я, но умалчиваю об этом. Полагаю, девочки видят в Нико этакого пляжного бездельника, дружелюбного парня с великолепной улыбкой и еще более красивой фигурой, который работает на яхтах и не имеет ни малейшего понятия о назначении всех столовых приборов на званых ужинах.