Раз отрава испарилась, значит, она осела в стенах и прочих предметах интерьера. И теперь медленно отравляет всех находящихся в этой комнате.

По меркам этого древнего мира никакое это и не отравление. Подумаешь, испарилась ртуть из десятка термометров. Пустяки. А вот по меркам токсикологии, которую преподавал профессор Полек, даже один разбитый термометр может крепко пошатнуть здоровье.

Недолго думая, я сгребла в охапку добытое непосильным трудом и перенесла в комнату, табличка на которой гласила: «Процедурный кабинет».

Подумаешь, буду вести прием в другом кабинете. При всей разрухе моя передислокация — меньшая из проблем. Тем более, огляделась я, процедурный кабинет почти ничем не отличается от кабинета для приема пациентов. А то, что он соединен с операционной, не мои проблемы. Скальпель в руки не возьму ни за что. Мне первый труп в собственном врачебном кладбище не нужен.

Я еще раз осмотрелась и уронила на стол тонометр с фонендоскопом. А градусник спрятала в ящик стола.

Надеюсь, здесь никто градусники не разбивал. Но, как доберусь до аптеки, надо будет не забыть и провести демеркуризацию помещений. Лучше поздно, чем никогда.

Как только я задумалась, чем бы осадить и превратить в соли пары ртути, в дверь негромко постучали.

— Войдите, — машинально пригласила я, не успев удивиться предупредительности гостя. Часом раньше местные не показались мне вежливыми.

Дверь открылась, и в комнату вошел подтянутый смуглый мужчина. Заглушая панику, я попыталась вспомнить развязных парней, встретившихся в коридоре. Вдруг это один из них?

Память на лица у меня так себе. Вдобавок все, кого я встретила здесь, из-за загара казались мне если не братьями, то близкими родственниками. Понять, языкастый это шалун или его спутник, я так и не смогла.

«Не горит, потом разберусь», — решила я и перевела взгляд на топтавшегося позади вошедшего еще одного парня, менее смуглого, но тоже черноволосого. Синие глаза которого смотрелись на контрасте с угольно-черными волосами сверхэкзотично.

Вообще-то ген ярко-синих глаз выбыл из популяции людей уже больше пятисот лет назад, по всей основной галактической группе. Сколько ни биться генетикам, рецессивный ген в доминантный без серьезного вмешательства в ДНК, ныне запрещенного, не перепрошьешь.

— Чуть нашел вас. Ильвего сказал, что вы будете в другом кабинете, — мужчина махнул рукой в сторону коридора.

«Ильвего… Ах да, Смуглого так зовут, на визитке написано», — вспомнила я быстрее, чем успела нахмуриться.

— Мне здесь больше нравится, — улыбнулась я и сразу поняла, что ни капли не успокоилась, а улыбка, как и раньше, выходит деревяннее некуда.

Но я ошибалась. Деревяннее куда было, и я это прочувствовала в полной мере после следующей фразы визитера.

— Вот ваш раб и вот на него бумаги, — протянул он мне одной рукой белый лист, заполненный шрифтом, словно его набирали на старой печатной машинке.

Другой рукой сделал знак топтавшемуся за его спиной парню, и тот вышел вперед. А потом грохнулся на колени прямо под мои ноги. Я чуть не отскочила от неожиданности, но быстро удержала равновесие и свела губы в улыбке, больше похожей на оскал:

— Спасибо!

— Не за что, — пожал плечами конвоир. — Просмотрите договор, если что непонятно, я расскажу, — и направился к выходу.

— Э-э-э…. Куда вы?

— За следующим, — и он выудил из кармана вещицу, напоминающую бритвенный станок. — Электрошокер. Знаете, как пользоваться?

Я непонимающе замолчала. Тем более штука, которую он держал в руках, никак не могла быть электрошокером.