Как бы не так, Шершнев.

Дергаю подбородок вверх. Так сильно, что мои губы цепляют его. Черные зрачки мигом поглощают изумрудную радужку для меня. Вот оно. Знак его капитуляции.

Давлю смешок. Удовлетворенно улыбаюсь, пока саму внутри трясет от страха.

— Тебе же нужна, Шершнев, — выплевываю ему в лицо. — Если ты не в состоянии мне помочь, значит, нет смысла быть с тобой. Я тебе нужна, а не ты мне. Последнее предупреждение, Олег. Прекрати надо мной издеваться, или больше нас не увидишь.

Гнев в его взгляде подобен взрыву сверхновой. Меня бросает в ледяной колодец, из которого не выбраться.

В панике не успеваю спастись бегством. Твердые пальцы обхватывают шею, и все тело пронизывает ужас. Первобытный, жуткий. Тону в бесконечной темноте, царапаю его запястья, чтобы освободиться и вырваться из плена.

Кажется, воздух больше не поступает в легкие, но я чудом дышу полной грудью. Жду удара или боли, однако их тоже нет.

Шершнев просто держит за шею, а мне хочется сбежать от него на край света.

— Не много ли на себя берешь, любимая? — рявкает, и я вижу, как раздуваются его ноздри. — Забыла, с кем связалась?

8. Глава 8

— «Пожалуйста, Олег. Мне больше не к кому обратиться. Я сделаю все, что ты скажешь», — пищит Шершнев, пародируя мой голос. — Забыла?

Закрываю глаза, глубоко дышу.

Вдох через нос, выдох ртом. Медленно, чтобы не расплакаться. Губы предательски дрожат. Из-под отекших век вот-вот брызнут слезы.

Рука исчезает. Хватаюсь за шею и судорожно тру пострадавшее место. На ней удавка, а ее конец у Шершнева. Отступаю, но все равно нахожусь в уязвимой зоне. Он нависает надо мной грозной тенью, вжимает в край стола.

Широкие ладони обрушиваются на столешницу по обеим сторонам от меня. Мечусь, как бабочка под стеклянным куполом, но везде натыкаюсь на Шершнева.

— Не слышу! — орет, а я пугаюсь его голоса.

— Не-ет, — шепчу, задыхаясь от накрывающих рыданий.

— Кто кому нужен?!

— Ты мне нужен, — всхлипываю и прижимаю ладони ко рту.

Больше не сдерживаю слез. Они прорываются сквозь плотину, пробитую Шершневым.

Он все сломал.

Неконтролируемый поток горечи и сожаления рвется из изнутри, болезненная судорога сводит тело. Оседаю на пол, притягиваю к груди колени. Прячу за ширмой волос лицо, съеживаюсь. Влажные соленые дорожки стекают по голой коже, пока я одергиваю свитер.

Я лепила из Олега монстра, но не подозревала, что он им уже является.

— Лена, — тихий голос Шершнева напряженно звенит рядом, а я мигом сжимаюсь и уклоняюсь от него. — Лен, пол холодный.

— Уйди, — постанываю я сквозь всхлипы и крепче сжимаю руки. — Пожалуйста.

Не слышу шагов, но мне плевать. Эмоции захлестывают с головой. Выходят из меня вместе со слезами, чтобы принести чувство облегчения.

Выпрямившись, я откидываюсь назад. Ножка стола служит опорой и не дает упасть. Боковым зрением замечаю Шершнева. Он сидит точно так же, только складывает руки на коленях и запрокидывает голову. Весь растрепанный рассматривает фиолетовую поверхность кухни.

— Я звонил Семену Вениаминовичу, — Шершнев прикусывает губу и опускает взгляд. — Когда узнал, что произошло.

Вены на его шее набухают от напряжения. Тряхнув волосами, отгоняю подальше шепот невысказанных обид.

— Зачем?

— Хотел помочь, как в прошлый раз, — бесцветным голосом выдает Шершнев.

Я не уверена, что он понимает, о чем говорит. Замираю, чтобы не спугнуть огонек внезапного доверия. А он молчит так долго, будто больше не заговорит.

— В прошлый? — осторожно подталкиваю к продолжению и обращаюсь вслух.

— Да, — не смотрит на меня, лишь кивает своим мыслям. — Он бы никогда не принял помощь просто так. Твой отец много для меня сделал. Всему научил, Лен. Я бы не оставил его в беде.