– Можно проверить, если хочешь.

Фридман смотрит на нее.

– Ты ведь была инфицирована? Раньше.

– Только Бетагемотом, – подчеркивая разницу, поясняет Кларк. – Меня он не убил. Я даже не заболела.

– А должна была бы, рано или поздно. Так?

– Если бы не модификация. Но я модифицирована. Как и все мы. – Она натужно улыбается. – Мы же рифтеры, Джулия. Те еще поганцы, нас так просто не взять. Он выдюжит, я уверена.

Этого мало, понимает Кларк. Все, что она может предложить Джулии, – вдохновляющий обман. От прикосновений благоразумно воздерживается: Фридман не выносит физического контакта. Может, она и стерпела бы дружескую руку на своем плече – однако допускает людей в личное пространство с большим разбором. В этом, хотя и мало в чем еще, Кларк чувствует с ней родство. Каждая из них замечает, как ежится другая, даже когда остальным не заметно.

Фридман через плечо оглядывается в темноту.

– Грейс говорила, ты помогла его оттуда вытащить.

Кларк пожимает плечами, немного удивляясь, что Нолан приписала заслугу ей.

– Я бы, знаешь, тоже не захотела там оставаться. Только… – Голос ее замирает. В тишине вздыхает вентиляция пузыря.

– Только ты задумываешься, а не лучше ли было бы его не трогать? – угадывает Кларк.

– Да нет. Ну, может быть, отчасти. Не думаю, что доктор Седжер так уж плоха, как говорят.

– Говорят? Кто?

– Джин и… Грейс.

– А…

– Просто… не знаю. Не знаю даже, хотел бы он, чтобы я была здесь? – Фридман горестно усмехается. – Я, в общем-то, не борец, Лени. Не то что ты и… когда меня пинают, я просто прогибаюсь.

– Если бы он захотел, мог бы остаться у Грейс, Джулия. А он с тобой.

Фридман с какой-то поспешностью смеется.

– О, нет, я не о том. – Все же слова Кларк ее чуточку взбодрили.

– В общем, – говорит Кларк, – я, пожалуй, оставлю вас вдвоем, ребята. Зашла просто узнать, как у него дела.

– Я ему передам, – кивает Фридман. – Он будет рад.

– Конечно. О чем речь. – Она нагибается за своими ластами.

– И ты еще заходи, когда он придет в себя. Ему приятно будет. – Помолчав, Джулия отворачивается – лица не видно за каштановыми кудряшками. – Мало кто заходит, знаешь ли. Кроме Грейс. Салико еще недавно заходил.

Кларк пожимает плечами.

– Рифтеры – не мастера в общении. («Могла бы уже понять», – не добавляет она). Иногда до Джулии Фридман просто не доходит. Несмотря на свои шрамы и все пережитое, она рифтер только по названию, вроде как почетный член, принятый в закрытый круг ради мужа.

«Кстати, вопрос, а что здесь делаю я сама?» – осеняет Кларк.

– Мне кажется, они его иногда слишком серьезно воспринимают, – говорит Фридман.

– Серьезно? – Кларк оглядывается на нее из шлюза. Пузырь почему-то вдруг стал теснее.

– Ну, насчет… корпов. Я слышала, что Салико не совсем здоров, но ты же знаешь Салико.

«Он думает, они с ним что-то сделали…»

– Я бы на этот счет не волновалась, – говорит Кларк. – Правда.

Она улыбается, вздыхая при мысли о своей дипломатичности.

С практикой утешительная ложь дается слишком легко.

С тех пор как она позволила Кевину себя иметь, прошло немало времени. Как ни печально, он никогда этого толком не умел. Ему все давалось трудней, чем большинству сверстников, а это в общем-то не редкость среди местных придонников. Тот факт, что он выбрал объектом для тренировки такую фригидную суку, как Лени Кларк, не упростил дела. Мужчина, боящийся прикосновений, и женщина с отвращением к любому контакту. Если у них двоих и есть что-то общее, так это терпение.

Она считает, что в долгу перед ним. И кроме того, хотела бы задать ему несколько вопросов. Но сегодня он – гранитный член с маленьким мозговым придатком. На фиг предварительные ласки: он врывается в нее с разгона, даже языком не поработав, чтобы восполнить недостаток влаги. Фрикции болезненно натягивают губы – она незаметно опускает руку и расправляет их. Уолш работает как насос, дыхание со свистом прорывается сквозь звериный оскал, на глазах твердые непроницаемые линзы. Они всегда скрывают глаза во время секса – тут верх взяли вкусы Кларк, – но обычно у Уолша так все отражается на лице, что этого не скрыть парой пленчатых скорлупок. А в этот раз не так. В этот раз за его накладками скрывается нечто непонятное Кларк – нечто, сфокусированное на том месте, которое она занимает в пространстве, а не на ней самой. От его грубых толчков она сползает с матраса и стукается головой о голый металл палубы. Они молча трахаются в застойном воздухе, среди сваленной техники. Кларк не знает, что на него нашло. Впрочем, это приятная перемена, секса, настолько близкого к честному и откровенному насилию, у нее не бывало много лет. Закрыв глаза, она вспоминает Карла Актона. Впрочем, по окончании она видит синяк на плече не у себя, а у Кевина – венчик порванных капилляров окружает крошечный прокол на сгибе локтя.