— Соль? — хмыкнула Марьяновна, убирая руку.

— Еще водичка под цветы, — иронично добавил я, выливая кофе в чахлый кактус на подоконнике.

С момента моего прихода цветы никто не поливает. Вода под них, кажется, тоже с того времени в бутылке стоит.

Марина хихикает и сразу морщится, потирая виски.

— Зато полезное дело совершил — полил кактус, — отвечает она устало. Взгляд у Стерлядь грустный, заспанный. — Никого не приглашай, начальника нет.

— Меня желательно тоже, но мир несправедлив, — буркнул я, шагнув в сторону выхода.

— Кирилл, кофе! — слышу в спину очередной приказ. Проснулась.

— Так вас же нет, — ехидно отвечаю я, в ответ раздается драконий рык. 

Оборачиваюсь, а там Халк, ростом метр в прыжке, туфлю с ноги снимает. Иногда я думаю, что это у Марины лишь на меня такая реакция. По крайней мере никто не говорил о любви Марьяновны к насилию над сотрудниками. Или повезло слишком, или я такой особенный.

— Ты меня доведешь до преступления! — гаркнула Стерлядь, а я ловко закрываю дверь. Глухой удар с обратной стороны заставляет смеяться. 

— За нападение с отягчающими сядете, как миленькая. Апельсины в тюрьму таскать не буду, — кричу напоследок, шагая к себе.

Раз уж такое дело, можно главу дописать. Стерлядь сегодня носа из норы не покажет. Сейчас кофе сварю, тихонько поставлю под дверью — сама заберет. Не полезу я к дракону в пасть. Молод еще, чтобы так глупо умирать. 

Я отношу готовый бодрящий напиток Марине, на этот раз не экспериментируя с составом. Затем быстро отправляюсь на свое рабочее место, чувствуя влияние музы и необычайный подъем энергии в организме. Уже открыл программу, как случилось неожиданное. Наша главная начальница, которой подчинялся отдел делопроизводства, участок обеспечения питанием и хозяйственный, решила: пора бы приобщить нас к труду.

— Кирилл, ты не сильно занят? — мелодичным голосом пропела мне в трубку Светлана Махмудовна.

Я почти не слушал и пребывал в перипетиях сюжета, обдумывая очередную страстную сцену ссоры главных героев. Спрашивается, кто меня за язык тянул?

— Не особо, — зевнул я, быстро печатая.

Буквы легко складывали в слова, а те в предложения, описывая яркий момент непонимания двух сильных личностей. Разве мне есть дело до проблем насущных?

Читательницы обожают такое. Больше страсти и от ненависти до любви. Герой ведет себя, как истеричная баба в предменструальном синдроме. Каждый мужик в сентиментальном романе — мечта дам, потому не имеет ничего общего с реальностью. Красивый, умный, понимающий. Властный, смелый, берущий на себя все заботы — чуткий в отношениях самец, строящий фундамент любви на обилии эмоций.

Сегодня я создаю идеального и нереального мужчину, а меня здесь к чему-то призвать пытаются. 

— Надо пресс-службе помочь, разложить газеты. Они зашиваются, — заявила Светлана Махмудовна на мое многозначительное «угу». 

Я вздохнул, поставил точку и поднялся. пробормотав в трубку:

— Дайте пять минут.

Плевое дело. Допишу пару слов, сразу же пойду помогать. Газетки — ерунда. Быстро расправлюсь с заданием, проветрю голову и вернусь к написанию главы. Потом отправлю на редактуру и отчитаюсь Самойлову. 

Я напряженно всматриваюсь в строчки, проговаривая про себя каждое слово: «Марина застонала, прогибаясь под движением ладоней. Она пыталась прижаться крепче, желая слиться воедино. Скользнул губами на плоский живот, покрывая поцелуями и наслаждаясь гладкостью кожи. Пальцы осторожно подцепили край кружевных трусиков, пока я жарко шептал: "Ты адски горячая, детка". Тихий вздох заставил улыбнуться...»