– Потом весь год наслаждаюсь покоем, – веско добавил Тёмный.

Алакдаэр понимал, что Светлую нужно как-то успокоить. Так как девушка хранила молчание, лишь всхлипывала, дроу решил продолжить «успокоительную» речь:

– Поэтому не обижайтесь на резкость слов, я так привык. Увы, по-другому отваживать навязчивых поклонниц не получается... – развёл он руками, а потом, спохватившись, добавил: – Это совсем не значит, что я считаю вас навязчивой или что-то такое, просто пытаюсь донести мысль: я не завожу отношений с адептками. Однако каждый раз, стоит нам встретиться, вы стремитесь удрать, будто от назойливого кавалера, и я вынужден догонять. А ведь я обсуждаю с вами весьма серьёзные и, можно сказать, жизненно важные вопросы! Вот и решил прояснить ситуацию, чтобы вы не делали неправильных выводов относительно моего внимания к вашей персоне и перестали, наконец, от меня шарахаться. Не съем я вас! И не сделаю ничего постыдного. Я прекрасно понимаю, что при первой нашей встрече вы были под действием зелья, и вовсе не считаю развязной особой. Можете об этом не волноваться и перестать отворачиваться или прятать глаза. Давайте просто забудем о том, что было, и начнём нормально общаться, как декан с адепткой. Договорились?

Спина Альвиноры, которую лицезрел Алакдаэр, немного расслабилась, плечи опустились. И хотя всё ещё слышались отдельные всхлипы, Тёмный чувствовал, что она успокаивается. Он не был специалистом по устранению девичьих слёз (скорее, профессионалом по их появлению), однако эту конкретную девушку взялся опекать. А раз так, то мастер Ал в успокоении или нет, но должен что-то предпринять, чтобы адептка пришла в себя. Он всё правильно и логично сказал.

«Что ещё я мог сделать?! Не обнять же и по головке погладить… Jävlar, что вообще за мысли такие?!»

– Успокоились? – деловито спросил дроу. – Нам ещё рабочие вопросы обсуждать...

«Чурбан бесчувственный, вот ты кто! Разве можно говорить подобные вещи так жёстко?!» – подумала Аль, но, как ни странно, немного пришла в себя и даже нашла силы обернуться, предварительно вытерев рукавом глаза.

– Ученическая форма не предназначена для утирания слёз, – устало проговорил он и, глядя в сторону (наверное, чтобы не смущать), подал Альвиноре платок.

«Белый, и пахнет хорошо. Откуда только взял?!» – она с наслаждением приняла кусочек шелковистой материи. Это, пожалуй, единственная белая вещь, которую она видела у дроу. Ну, кроме волос, зубов и белков глаз, разумеется, но это же не вещи.

– Он чистый, не волнуйтесь. Я им обычно кровь с кинжала вытираю, поэтому тщательно о нём забочусь, – «успокоил» архимагистр.

От такого заявления Альвинора чуть не выронила несчастный платок, которым, к слову сказать, уже успела воспользоваться.

– Да не дёргайтесь вы так, сказал же, чистый!

Чистый или нет, но от этого не намного легче. Главное – им вытирали кровь!

– И... – подала голос Аль, – много жертв оставили на нём свою… эм, свой отпечаток?

– Жертв? – удивился декан. – Только я: использую его, если провожу ритуал на крови.

– А... – начала было она.

– А кровь людей (или нелюдей), рискнувших на меня напасть, я вытираю об их же одежду. И использую для... эм-м... «наказания» другой кинжал. Нечего смешивать себя со всяким отребьем. Вы ведь знаете, что для ритуалов нужен отдельный, специально для этого предназначенный клинок? Или вам об этом ещё не рассказывали?

– Теперь знаю, – проговорила Альвинора, по-новому глядя на платок. На нём была его кровь. И Тёмный отдал его ей! Это... было похоже на жест доверия. Интересно, он сам это осознаёт?!