Скука.

Ску-ка!

– Что за правила? – сделаю вид, будто совсем не понимаю, о чем они.

– Не выходить после одиннадцати вечера. Не разговаривать с жителями о доме Кукольника. Кто-то должен остаться здесь.

Бред какой-то. Зачем им, чтобы здесь кто-то остался. Может, мы попали в какой-нибудь другой мир или реалити шоу?

А почему бы и не да. Только они не боятся, что на них в суд подадут за похищение людей? Я бы подал.

– Что будет, если мы нарушим правила? – вдруг они знают.

– Никто не сказал. Но… знаешь что любопытно, – Лидия вздохнула, – не заметила здесь собак, кошек и детей. То есть, мальчики есть, а из девочек только наши близняшки.

– А как же Настя…

– Какая еще Настя? – на меня уставились с двух сторон. Вот я и спалился. Молодец, да? Е-мае…

– Девочка одна, у соседей живет.

Они переглянулись, но ничего не сказали. А жаль, я бы послушал. Что угодно послушал, просто чтобы понять, в чем ошибаюсь. У меня какое-то нехорошее предчувствие, по спине так и тянет холодком. Что-то я упускаю. Что-то очень важное, и это может стоить нам всем жизни.

Я в этом уверен.

– В дом Кукольника нас не пустили. Калитка закрыта. Надо будет попросить кого-то из приезжих помочь нам.

– Только Белый халат, да? – я вспомнил отца близняшек – Он же с дочками живет?

– Они ему не дочери. – Лидия обняла себя за плечи. – Что это за место такое, ничего не понимаю.

Я тоже ничего не понимал, но признаваться в этом у меня не хватило духу. Потому просто сделал умный вид и продолжил пялиться в сетку ограды,надеясь, что выйдет Ира и разрешит неловкую ситуацию. У нее всегда это хорошо получалось. Но она не вышла, а там уже нас пригласили на ужин. Потом началась какая-то старая программа по телевизору, и все пошли спать. Хоть на стенку лезь от тоски.

Ночью я так и не заснул.

Настя постучалась в окно. Эй, с ней точно все в порядке? Сказала же, что после одиннадцати нельзя, и сама же вышла. А вдруг это не Настя, а вурдалак? Пришел и теперь притворяется девочкой-соседкой. Даже мишку желтого украл. Да нет, вряд ли он мог бы украсть игрушку. Ладно пущу. Даже если выпьет кровь, надеюсь, подавится.

Это все равно лучше, чем лежать и трястись от страха.

Настя забралась в комнату, с тревогой посмотрела на Женьку, которому на раскладушке явно было очень тесно, и села ко мне на кровать. Сжала тонкими пальцами свою игрушку и глубоко вдохнула.

– Я не хочу возвращаться домой, там все грустно.

– Почему грустно?

Настя не ответила. Она поежилась, и я отдал ей рубашку, которую получил от Марфы Петровны, точнее, от ее покойного мужа. Настя отказываться не стала, закуталась так, что один нос торчит, и прижала к себе мишку. На розовый домик Барби девочка даже не посмотрела. Вот и хорошо, это было бы уже слишком, если бы она начала смеяться над игрушечным домиком в моей комнате.

Моей комнате…

Я что, начал привыкать?

– Тебя надо домой проводить, Настя.

– Не пойду. Останусь здесь жить, – Настя насупилась, спрятав лицо в игрушку.

– Родители будут волноваться.

Мои уже наверняка волнуются, все телефоны достали, небось, пытаясь понять, куда я пропал. А вот такое и в страшном сне не приснится. Но хорошо бы это был сон, я с радостью проснусь и пойду в универ. Просто так лучше, чем бродить неизвестно где.

– Не будут, им все равно. Они даже не хотят купить мне продолжение этой истории. Но почему… почему… остальным купили, а мне вот нельзя.

Я не знал что на это сказать, поэтому молчал, глядя в темное окно, за которым смутно угадывалась бледная полоска лунного света. Красиво и трагично, как в театре.

Хочу в театр.