— Да! — крикнула Настя. — Я с тобой не из-за квартиры и машины, придурок!

— Хорошо, а как мы дальше жить будем? В общежитии? Мне его не дадут. Я должен бросить учебу? Ты должна бросить учебу? Мы должны мыкаться на съемной квартире?

Настя молчала, а Мирон продолжил:

— Я пойду работать как простой работяга? Ведь образования и опыта у меня еще нет!

— Саша Большаков предлагал мне именно это. И его не пугали эти трудности.

— Да и меня не пугают. Но подумай, сколько лет мы будем подниматься? Десять? Двадцать? К чему нам эти сложности?

— И что ты предлагаешь?

— Я думаю, что самым разумным решением сейчас будет сделать аборт.

Мирон сел рядом с Настей на кровать и взял ее раз руку. Она дернулась, но он не сдавался:

— Если ты не веришь в мои серьезные намерения, то давай поженимся? Можно летом, как раз третий курс закончим и где-то в августе организуем свадьбу.

— А родители? Они ведь откажутся от тебя и лишат всего! — выкрикнула Настя.

— А мы им не скажем. Поженимся и все. Будем себе жить тут, учиться, жить полной жизнью, путешествовать. Вспомни, мы же с тобой так мечтали полететь летом в Париж. Вот и осуществим нашу мечту. А когда закончим институт — родим себе двух, а может, даже трех малышей, погодок. Чтобы они дружили друг с другом, а то мне всегда не хватало брата или сестры.

Настя задумалась и тихо сказала:

— Ну нельзя так. Одного убьем, а потом троих родим?

— Зато жизнь себе не поломаем, я не рассорюсь с родителями, квартира и машина останутся нам, да еще и после универа займу кресло зама генерального. Мурзилка моя, ну разве ты не хочешь, чтобы у нас была успешная семья? Неужели тебе хочется быть низшим классом и жить в хрущевке за МКАДом?

Настя понимала, что Мирон предлагает разумные вещи, но отказаться от ребенка еще не была готова:

— Я подумаю, — тихо пообещала она.

Мирон засуетился:

— Вот и умница, ложись, я тебе чаю заварю.

Последующие пару дней Мирон был очень нежен и внимателен к своей девушке и постоянно рассказывал о том, как они будут жить в будущем, какие страны посетят, как много он будет зарабатывать в папиной фирме, получив должность заместителя генерального директора. Он делился с ней своим видением их предстоящей свадьбы:

— Я хочу, чтобы на тебе было узкое белое платье по фигуре, подчеркивающее твою обалденную попу и грудь. А на голове обязательно фата. Я же у тебя первый мужчина, ты же, моя девочка, была невинна и чиста! И я твой последний мужчина, правда ведь?

Настя кивнула. И сдалась.

Возможно, из-за уговоров Мирона, а может, потому, что с каждым днем ей становилось все хуже и хуже. Она похудела уже на пять килограммов, голову поднять с подушки становилось все сложней, и она убедила себя в том, что и ребенок не хочет жить, раз так ведет себя.

Ульяна пришла ее навестить через неделю, когда Настя уже была уверена в своем решении, в котором попыталась убедить подругу:

— Ну не готовы мы еще быть родителями, надо на ноги подняться и потом уже заводить детей.

— То есть он все-таки уговорил тебя… — расстроенно произнесла Ульяна.

— Да не парься ты. Все будет хорошо! — пообещала ей Настя.

— Не будет. Если мужчина отказывается от своего ребенка — хорошего уже ничего не будет.

— Какая ты пессимистка, ужас! — воскликнула Настя и отмахнулась от подруги.

На следующий день Мирон отвез ее в больницу. Обо всем он позаботился заранее, и операция прошла идеально. После он привез ее к себе домой, напоил чаем, заказал из ресторана блинчики и заботился как о ребенке, чуть ли не на руках в туалет носил! Ночью Настя втихаря поплакала, а когда проснулась утром и поняла, что ее не тошнит, обрадовалась и пообещала себе больше не винить себя и не осуждать. Дело уже сделано! Плохо или хорошо она поступила, покажет жизнь, а сейчас надо идти дальше.