Вечеринки по поводу окончания учебного года всегда отличались большим размахом. Пока мы шли мимо забитой под завязку стоянки, Кэсси то и дело роняла недовольные комментарии. Братья из общества Чеза, ее парня, поднаторели в этом деле явно больше, чем ее сестры из «Каппа Ню». Украсили дом гирляндами, эффектно переливающимися в темноте, поставили на входе охрану и даже нашли какую-то гаражную группу, которая теперь вживую играла панк-рок на сооруженной из поддонов от пивных бочек импровизированной сцене.

Я же молча шла за Кэсс, все еще ведя сама с собой бесконечный спор. Нет, я старалась. Я правда старалась жить честно и правильно. Работала по двадцать восемь часов в неделю, чудом умудряясь совмещать это с учебой, снимала в свободное время, но все равно не смогла даже подобраться к краешку этой долговой ямы. Так прошел год. Впереди маячило еще три, и, судя по всему, ничего в моей жизни не изменится. Я буквально видела свое будущее. Как прихожу в нашу комнату в общежитии, бросаю учебники на пол, покупаю в автомате кофе, отдающий больше паленым мышьяком, нежели арабикой, и отправляюсь на другой конец города, чтобы торчать там в какой-нибудь пропахшей пивом и жареными крылышками забегаловке до полуночи. На выходные снова за город – снимать чью-нибудь помолвку или детский праздник. А любовь? Там уж мне точно ничего не светит. Потому что у меня на нее попросту нет времени. Так что я теряю?

Вот только происходящее казалось таким же безумным, как прыжок со скалы. Но лучше уж рискнуть раз, чем по-мазохистски медленно прощаться с собственными мечтами. Возможно, к окончанию университета у меня и правда будет собственный дом и свидетельство о разводе на руках. А этого придурка я больше не увижу. Это единственное оправдание, которое я смогла отыскать.

– Чез Баттерфилд, – сказала Кэсс первокурснику на входе, явно новичку в этом братстве.

«Надо же, – подумала я, – сюда еще и не всех пускают».

– А подружка? – спросил парень и кивнул в мою сторону.

– Ее позвал Реми, – вместо меня ответила Кэсси.

И только в этот момент я поняла, что собираюсь замуж за человека, даже не зная его имени. Оно, кстати, оказалось достаточно редким. Наверное, поэтому парень на входе даже не стал уточнять, к какому именно.

– Беланже, – произнес он и сделал пометку в блокноте, а я, наконец сложив эту франко-канадскую головоломку, покатала ее на языке. Горчит.

– Кстати, насчет него, – добавила Кэсс, проходя в просторную гостиную и явно выискивая глазами не то Чеза, не то бар. Группа танцующих к этому моменту заняла добрую половину дома, так что нам приходилось их огибать, а диваны оккупировали целующиеся парочки, которым было явно плевать, что кто-то на них смотрит. – Я тут навела справки, девчонки говорят, что вообще не помнят, чтобы он хоть с кем-то встречался с самого первого курса.

– Хочешь сказать, он не бабник? – с надеждой спросила я.

Кэсси помахала кому-то из парней, друзей Чеза, и, обернувшись, скептически приподняла брови.

– Хочу сказать, что, судя по всему, никто в его жизни не задерживался дольше одной ночи. Просто будь в курсе.

А вот это, если честно, так себе новость. Я отчаянно нуждалась в деньгах, но не в жертвенном костре, на котором готова была жечь собственную репутацию.

– Может, врут?

– А вот, кстати, и он. – Взяв со стола два красных пластиковых стаканчика, Кэсс протянула один мне. – Возле окон.

Чуть отклонившись назад, я посмотрела на Реми. Он выглядел спокойным и расслабленным. Сидя на краю подоконника, о чем-то громко беседовал со своими друзьями. Вообще, «громко» – это слово, которое описывало его в полной мере. Он громко смеялся, громко шел, громко смотрел. И пускай Бланж ни в каком студенческом братстве не состоял, рядом с ним было столько народу, что позавидовали бы многие.