– Да в Родню хоть. Запрешься там в крепости, никто и не выманит.

Киев замер в напряженном ожидании. Тревожное предчувствие разогнало народ с торжища, лавки были закрыты, ладьи и рыбачьи лодчонки на Днепре и Почайне замерли на приколе.

Ивления шла по безлюдным улицам, со страхом разглядывая запертые ворота и закрытые ставни окон на избах. Враг стоял недалеко, вечерами пылали костры, запах дыма и гари стелился по городу, навевая беспокойство и смятение.

Показалась бабушкина усадьба. Ворота были заперты, и Ивления заколотила по ним кулачками, стараясь не поддаваться панике и не оглядываться на улицу за спиной. Поздно было укорять себя за то, что не взяла сопровождающих. Она даже предположить не могла, что в городе так опасно и страшно.

Варяжка со вчерашнего дня находился при князе неотлучно. Ивления верила в мужа, в его храбрость и считала, что все воины так же преданы Ярополку, как он, поэтому ничего плохого не произойдет, княжеская дружина отстоит город.

Ивления не собиралась покидать усадьбу мужа. Она терпеливо дожидалась от него известий, ни о чем особо не печалясь. Но после обеда в светелку вошла свекровь и сообщила печальную весть:

– Ивления, ты только не пугайся, одна из моих холопок навещала родных, которые служат у соседей твоей бабушки, а там все только и говорят о том, что она находится при смерти.

– Как же так?! – разволновалась молодая женщина. – Почему же от бабушки никого не было? Неужели она даже перед смертью не простит меня? Я сейчас же пойду туда…

Свекровь попыталась остановить ее, но молодая женщина тут же выбежала из усадьбы и направилась к бабушке.

Ивления забарабанила по воротам сильнее и вскоре услышала шаркающие шаги и кряхтение сторожа.

– Это я, Ивления, открывай скорее, – упредила она его вопрос.

– Открываю, открываю, боярыня, не серчай, время нынче беспокойное, при закрытых воротах приходится жить.

Калитка распахнулась.

– Здравствуй, здравствуй, боярыня, – поклонился сторож, – давно тебя не видели.

Ивления проскочила мимо него во двор, второпях кивая на приветствия кланяющейся челяди, вихрем взлетела на крыльцо, распахнула дверь в избу и замерла на миг: там царила пугающая тишина.

Она прошла в покои бабушки, и тут ее встретила сенная девка, прислуживающая лично хозяйке.

– Тихо, тихо, – зашептала она, заметив Ивлению. – Боярыня который день в себя не приходит.

– Почему же за мною не послали? – укорила женщина. – От людской молвы известие получила, а то бы так и жила в неведении…

– Кто же на себя смелость возьмет без хозяйкиного ведома тебя звать? – усмехнулась холопка. – А раз пришла, оставайся. Авось не разгневается, если очнется. Но по всему видать, не долго ей осталось…

Девка вдруг всхлипнула и поспешно прижала к глазам платочек.

Ивления села на краешек сиденья перед постелью бабушки. Взяла в руки худую шершавую ладонь. Слезы подступили к глазам, в горле застрял ком боли. Она ничуть не сомневалась, что виновата в том, что бабушка находится на смертном одре, корила и даже проклинала себя.

Ночь постепенно надвигалась на город. Ивления не заметила, как ее обступила темень. Девка зажгла сальный светильник.

Ивления сидела, вспоминая годы детства. Бабушка заменила ей и отца, и мать, и хотя была иногда сурова, в ее любви сомневаться не приходилось. Бабушка никогда не забывала о днях рождения внучки, и Ивления невольно вспомнила, какие пышные и вкусные пироги пекли для нее. С бабушкой она ходила в лес по грибы и ягоды, училась распознавать их, различать ядовитые и съедобные. Бабушка часто брала ее на торжище, любила покупать ей наряды и всякие заморские сласти. Каждый вечер перед сном бабушка рассказывала ей сказки, целовала на ночь, а утром ласково будила…