Семен пишет гениальные стихи, потому что он – гений. И еще потому, что Зая обеспечивает ему эту возможность.

«Ну и Циркуль немного тоже», – неохотно додумывала она.

– Ты больше не боишься потери дара? – мягко уколола она Великого. Сделала специально. Раз он так болезненно этого опасается, значит, нужно не спеша приучать Сему к острой теме. Причем именно в те минуты, когда все хорошо и стихи пишутся. Будет как своеобразная вакцинация. Она никак не могла забыть размашистые Семины движения и кровь, обильно льющуюся с его запястья.

Нет, такое повторяться не должно. И Зая сделает все, чтобы освободить поэта от его страха.

На самом деле она даже кое-что выясняла через парня знакомой, который работал психиатром в больнице. Тот, внимательно выслушав, предположил, что у Семы (фамилий она, разумеется, не называла) очевидные нарушения психики. Впрочем, не настолько серьезные, чтобы его непременно госпитализировать (про суицидальный эпизод Зая рассказывать не стала).

Главное, что девушка вынесла из разговора: любые сильные психотропные препараты, несомненно, повлияют на его творческие способности. И не обязательно в лучшую сторону.

Парень долго ей объяснял насчет двух зол. В итоге Зая пришла к тому же, от чего ушла. Не будет у Семы двух зол, не станет она ему незаметно подкладывать таблетки (такие мысли сначала были, после кровавого испуга). А просто еще больше приникнет, прикипит к жизни поэта. И не позволит тому сделать с собой ничего непоправимого.

– Я не писал целых полторы недели, – вдруг четко и ясно сказал Великий.

– Ты же только что прочитал два стихотворения, – удивился Циркуль.

– Если б не взрыв в трамвае, их бы тоже не было, – отпарировал тот.

– Какой взрыв? Где ты видел взрыв? – не понял приземленный Лешка.

А Зая сразу поняла.

Взрыв эмоций. Эмоциональный взрыв, вот что имел в виду поэт.

Сема в драке не участвовал. Но он точно не испугался, Зая видела, да и раньше знала. Чувство страха у поэта работало не так, как у других людей. Вот она, например, боялась. И в трамвае тоже. Просто опять выбирала из двух зол. За себя просто боялась. А за Сему – панически. Холодный ужас охватывал. Потому ей несложно было атаковать мерзавца, полезшего за ножом. Так маленькая ласточка стремительно атакует крупного врага, если тот угрожает ее птенцам. Ласточка ведь не взвешивает возможности!

– Похоже, ты больше не будешь бояться потери дара, – вдруг сказала она поэту.

– Почему? – встрепенулся Семен, развернувшись всем корпусом к девушке.

– Потому что мы нашли противоядие, – спокойно ответила Зая. – Чтобы ты что-то написал, достаточно случиться любой эмоциональной вспышке. Помнишь, ссора на рынке? Или когда ты по телеку неожиданно увидел цунами.

– Я потом еще раз смотрел запись и не почувствовал ничего, – мрачно буркнул тот.

– Есть масса способов пережить эмоциональный стресс, – горячо сказала Зая.

– Например?

– Пошли сейчас грабанем прачечную! – вместо ответа предложила она. – Все равно нам рубашки забирать! Только мы должны уложиться в три минуты.

– Почему? – спросил Циркуль. Он не удивлялся идее грабануть прачечную, но каждый раз переспрашивал о какой-то детали.

– Потому что если она на сигнализации, то менты приедут через пять-семь минут.

– А если собак пустят по следу? – боязливо предположил Лешка.

– Из-за трех старых рубашек? – усмехнулась Зая. Несмотря на молодость, девушка была очень практичным человеком.

Они быстро собрались и вышли на полуночную улицу. Здесь было прохладно и ветрено. Моросил дождь.

– Хорошо против собак, – гнул свое Циркуль.