— Мастерство в том, чтобы его оживить, - говорю я и вновь прикладываю ладонь к туше.

Нужно собрать все силы, чтобы ударить достаточно сильно, разбить скорлупу, из которой переродиться вирм. Еще немного теургии, иначе ничего не получится. Это жжет, словно соль в свежую рану.

Трещины расползаются по камню, словно змейки. Я нажимаю еще сильнее, пока в ладонь не отдает первый четкий и ровный удар вновь ожившего, но теперь навеки каменного сердца.

Перед глазами все плывет, я слепо шарю по воздуху в поисках поддержки – и резкая боль простреливает от плеча до самого затылка.

Мьёль, словно нож, держит осколок, который только что выдернула из моего плеча. Плачет, и стужа превращает ее слезы в лунные камешки на щеках.

— Ненавижу тебя, - шепчет она, приближаясь. – Убийца.

Стекло касается моего горла ровно посередине. Мне все тяжелее стоять, ноги подкашиваются. Пульса почти нет.

Белая королева обхватила стекло слишком сильно – кровь сочится по ее ладони, падает в снег, смешивается с моей, которая хлещет из плеча. Сейчас мне не справиться с этой раной.

— Выше, - говорю я в злые глаза своей нелюбящей жены. – Здесь тебе не хватит силы.

Она моргает – и плачет еще сильнее.

«Нет!» - приказываю я Кэри, чья тень уже занесла кинжал для смертельного удара в спину.

«Она желает тебе смерти и так будет всегда!» - шипит моя верная тень, но замирает с занесенной рукой.

«Как и многие».

— Будь ты проклят, - доносится до меня дрожащий шепот Белой королевы. Не злой – обреченный.

— Я уже проклят, Мьёль.

И меня принимает благословенная тишина.

2. Главы 3 и 4

Глава третья: Мьёль

Он падает на снег прямо к моим ногам, как срубленное дерево.

Я не смогла. Была так близко, только протяни руку, сделай один разрез – и мой народ избавится от тирана. Будь моя воля сильнее, Северные просторы стали бы свободными.

Мне противна эта слабость, но, глядя на его распластанное в снегу тело, понимаю: иначе быть не могло. Я не такая, как он, мне не забрать жизнь в угоду своим целям. В этом моя сила и слабость одновременно.

— Я бы перерезала тебе глотку, - раздается приглушенный голос у меня над ухом.

Тенерожденная выходит вперед, приседает около своего хозяина и приподнимает его голову. Все это время она стояла у меня за спиной.

— Так почему не убила?

— Он не позволил, - говорит длинноухая, не поворачивая головы.

«Он не позволил», - снова и снова рвет меня в клочья ее злой голос. Я на секунду останавливаюсь на понимании, что эти двое общаются между собой без помощи слов. Какая-то созданная колдовством связь? А потом погружаюсь в это злое «он не позволил». Не дал меня убить? Почему? Потому что с мертвой меня нет никакого проку? Потому что хочет и дальше измываться над моей слабостью?

Я изо всех сил сжимаю стекло. Мне нужна порция отрезвляющей боли, чтобы прийти в себя, вспомнить, что на мне корона моего отца и я должна носить ее с честью. Роняю осколок, и он вонзается в снег, окрашивает белизну алыми штрихами.

— Королю Севера нужна помощь! – выкрикиваю я изо всех сил, что еще могу собрать.

Оживленной магией вирм ленив приоткрывает глаз, но не делает ничего, чтобы помешать. Пока он здесь – никто не осмелится подойти. Даже неупокоенные остерегаются высовываться. Поэтому мы с длинноухой поднимаем Раслера под руки и волоком тянем в сторону замка. Ледяной ящер так и лежит на заснеженных просторах позади замковой стены, словно сторожевой пес. Но меня не покидает ощущение, что любая попытка причинить вред сумасшедшему некроманту заставит вирма сбросить маску безразличия. Странно, но в этом они с Раслером даже чем-то схожи.