Глеб

- Далеко собралась?  - спрашиваю Ольгу, вертящуюся перед зеркалом. Говоря откровенно, мне абсолютно похрену, куда намылилась моя невестушка, но правила приличия соблюсти все же стоит. 

- Я же тебя не спрашиваю, где ты шлялся всю ночь? – криво ухмыляется эта мерзавка. – И почему ты приперся на деловую встречу с чужими трусами в кармане, тоже не задаю вопросов. Хотя мне безумно интересно, где ты нашел шлюху, носящую такие дешевые панталоны? Зря интересуюсь, ты всегда любил жрать с земли.

- Ты шарила по моим карманам?- удивленно приподнимаю бровь.  Ничего себе, эта ледяная глыба, оказывается, переживает мои отсутствия. Вот уж не думал. Даже помыслить не мог.

- Нет, просто Клавдия спросила, можно ли выкинуть тряпку,- кривится моя будущая, очень удобная жена. Черт, прислуга. Ну конечно, она же не могла выкинуть что – либо, принадлежащее хозяину. Даже рваную тряпку пахнущую рыжухой. Чертова,исполнительная дура – Я разрешила, кстати.

Вот сейчас я хочу ее убить. Перегрызть длинную, белоснежную шею, за то, что оборвала последнюю ниточку воспоминаний о том, что творила в моих объятиях рыжая колдунья. И она это чувствует.  Обнажает в оскале мелкие белые зубки. Сука. Это она будет растить ребенка, которого родит мне Настя. Кого может воспитать сука? Только подобного ей щенка: балованного и наглого.

Сейчас мне хочется одного – вызвать такси и просто ломануться в клинику. Страх, что девка сбежит, не отпускает. Что я тогда буду делать? Меня останавливает только одно – пункт, который я сам же и добавил в договор, руководствуясь хрен знает чем. По – моему, Ольга настояла, зная мой неуемный нрав. А я был пьян и на все согласен. По нему суррогатная мать не может иметь никаких отношений со мной. Не может предпринимать попыток к сближению. И главное – никаких физических контактов. Проживать исполняющий субъект договора в нашем доме, и любом ином жилище, законно принадлежащим нашей семье, тоже не может. Только специальная квартира, снятая в аренду на время беременности или отель.  В противном случае, я должен заплатить такую сумму, от которой даже у меня кружится голова. Но, даже не деньги меня останавливают, я просто боюсь, что рыжуха исчезнет. Расстает, как утренний туман, узнав, что очень легко может от меня избавиться по закону. 

И что теперь делать, не приложу ума. Может напиться? Лучшее лекарство от хандры, для такого, как я.

Наливаю первый бокал "односолодового", и прикрыв глаза смакую напиток. Только вот, перед моим затуманенным мозгом, тут же встает бледное лицо Насти, в огромных глазах которой я читаю грех. Грех в глазах невинной овечки. Это возбуждает до одури. Через час комната качается, как палуба старинного корабля.  Штормит сегодня, по десятибальной шкале, на твердую девятку. Цветы. Наверное я должен заказать огромный букет. Миллион роз, только не пошло – алых, а белых, с розовой каемкой по краю лепестка. И конфет. С начинкой из ириски - такой же рыжей, как зеленоглазая ведьма.Сладких, сладких, пчелино - медовых.

 Цветы заказываю с трудом. Ни у кого нет в таком количестве того, что мне надо. Преругавшись с кучей флористических барыг, все же нахожу желаемое – розовые розы - символ вечной любви и невинности, которой я не далее, как вчера лишил эту глупую мушку, попавшую в паутину к злобному пауку, не имея за своей спиной маленького комарика с таким же миниатюрным фонариком. Только вот мысли мои далеки от целомудрия. Я до одури хочу иметь эту куколку в своей коллекции. Набираю номер клиники, слушаю долгие гудки, кажущиеся мне нескончаемыми. Наконец, какая – то незнакомка, явно сжалившись надо мной, отвечает ангельским голосом