- Искры,- шепчу я, теряя всякий стыд вместе с остатками разума, когда мужские руки, рывком, избавляют меня от пижамных штанишек.

Душно пахнет розами и похотью, и мир съеживается до размеров микрона. Боже. Прости меня за мой безвольный грех. Я не могу сопротивлятся.

Его руки везде. Выгибаюсь от сладкой истомы, когда Глеб обхватывает мой сосок губами, прямо через тонкий шелк пижамной рубашки. Искры наполняют комнату яркими всполохами. Мужские пальцы проникают под резинку трусиков.

Оен вдруг резко отстраняется от меня, заставив меня застонать, и резко поворачивается в сторону зияющего дверного проема, при этом накинув на меня чертово одеяло. И я глохну от навалившегося на меня бессилия и разочарования. Стону, хотя хочется в голос рыдать.

- Какого хрена?  - снова рычит разъяренный зверь.

9. Глава 9

Глеб

- Отпустите девушку, Глеб Егорович,- долетает до моего сознания голос юриста. Твою мать, чертов задрот. Сейчас я бы его растерзал, если бы не испуг в зеленющих глазах женщины, распятой мною на казенной койке. Ее аромат отрезвляет, но превращает в неконтролируемое животное. И это настолько приятно, что я готов вообще деградировать до амебы, лишь бы эта обратная эволюция продолжалась. И с дубиной наперевес я себя вполне представляю, потому что моя палка сейчас готова шарахнуть заклинанием взрыва, как у поганца Потного Гарика, мотающего своим волшебным олеандровым прутиком направо и налево. –И следуйте за мной.

- Ты ничего не попутал, пес? – начинаю заводиться. Этот полудурок даже не понимает что буквально сейчас шлындает по краю пропасти. И только мое невероятное самообладание спасает его от лютой,кровавой кончины.

- Отпустите меня,- лепечет рыжуха,слегка меня приводя в человеческий вид. – Пожалуйста.

Господи. За что? Эта мольба, зеленые искры в девственно – грешных глазах выбивают дух. Я понимаю, что это две вещи взаимо – исключающие- грешность и невинность. Они смешались в ней, совершенно вырубая все мои инстинкты самосохранения. Сейчас главенствует другое безумие –я хочу иметь эту девку до одурения. Хочу, чтобы рыжая молила меня о пощаде, искусанными от страсти в кровь, губами.

- Глеб Егорович. Не заставляйте меня вызывать охрану. И приберите мусор, которым завалили клинику. Это не цветочный рынок,- настаивает дурак, не понимая, что я уничтожу его карьеру щелчком пальцев. Хотя нет, он точно знает, что я этого не сделаю, потому что сейчас спасает глупого богатея от самого себя.  И я чувствую себя полным имбецилом. И охапка цветов, которую я приволок в порыве шокового стресса, рассыпанная по всей комнате, кажется ужасно пошлой.

Иду по коридору, за семнящим впереди юристом. Как его там звали? Михаил, кажется. Блестящая лысина перед моим глазами жутко раздражает. Но главное бесит его правота.

- Вы понимаете, что нарушаете договор? Все мыслимые и немыслимые его пункты? – спрашивает гаденыш, едва мы переступаем порог его кабинета. – И на всякий роток не накинешь платок. Я не смогу противостоять сплетням, которые обязательно дойдут до Ольги Владимировны.  Клинике не нужны скандалы.

 Молча киваю, хотя, мне насрать на умные речи убогого. Пальцы, которыми я чешу, совершенно не свербящий нос, пахнут соками Насти. Кружат голову похлеще односолодового.

- Миша, да мне под сраку лет. Детей нет, невеста сука. Ты думаешь я чего - то боюсь?

- Все бояться чего то, - устало улыбается этот поганец. – У вас на это меньше причин, вот и все. Я думаю вам нужен здоровый наследник. Не мешайте процессу.

 Я его слушаю, киваю согласно, но уже не уверен, что хочу иметь ребенка. Мне нужна только она. И это наваждение пугает. Она моя, я чувствую . Только мне принадлежит.