За эту ужасную неделю, на протяжении которой меня усиленно готовили к выходу в свет, я успела основательно возненавидеть французский язык, полонез, вальс и ещё парочку танцев, названия которых не припомню. Зато помню все те ужасные па, из которых они состоят. Разбуди меня посреди ночи и заиграй подходящую музыку – тут же пойду в пляс! Ну, в смысле танцевать, на балах же всё чинно и пристойно.

Пока мы едем в карете, в моей голове строится план действий на сегодняшний вечер. Когда названый батюшка объяснял мне особенности игры в преферанс, то обмолвился, что слышал о вышедшем в отставку старом сановнике, которому кто-то из императоров пожаловал часы. Поэтому моя главная задача на этом балу – выяснить, кто этот счастливчик, и узнать, где он хранит царский подарок.

– Добрый вечер, – приветствую я роскошного седовласого лакея в золотисто-вишнёвой ливрее, встретившего нас у входа в особняк графини, и протягиваю ему руку.

Он смотрит на протянутую мной руку в кремовой перчатке с большим недоумением, а Марья Ильинична краснеет почти до самых корней волос.

– Дарья, что вы делаете, – сердито шипит моя названая маменька. – Нельзя так здороваться со слугами! Надеюсь, никто не заметил вашей оплошности, иначе пересудов не избежать!

– А до скольки продлится бал? – интересуюсь я у лакея, чтобы как-то скрасить неловкую ситуацию.

– Некоторые господа до утра задерживаются, – дипломатично отвечает слуга графини, и провожает нас и ещё нескольких дам и господ в большую залу, на входе в которую нас радушно приветствует хозяйка. Мы обмениваемся с ней незначительными светскими любезностями и проходим внутрь, туда, где играет музыка, и множество восковых свечей в хрустальных люстрах и медных подсвечниках, прикреплённых к стенам, освещают открывающееся нашим взглядам великолепие.

– О, я вижу баронессу Албышеву с дочерью, – радостно восклицает Марья Ильинична. – Пойдём поздороваемся!

Пока Марья Ильинична тащит меня и Алексея Петровича через строй платьев и фраков, я с любопытством оглядываюсь по сторонам. На возвышающихся площадках по обеим сторонам залы стоят столы, похожие на тот, за которым на прошлой неделе играли в «дурака», на столах лежат колоды нераспечатанных карт. Вокруг толпятся мужчины в нарядных фраках, явно интересующиеся игрой куда больше, чем танцами с молодыми девицами, размещающимися в окружении своих маменек ближе к центру залы.

– Пойду поздороваюсь с бароном, – говорит мой названый батюшка, протискиваясь в сторону игровых столов. Марья Ильинична одаривает его таким суровым взглядом, что даже если у Алексея Петрович и было желание перекинуться в картишки, оно наверняка мгновенно улетучивается.

Лица и наряды с непривычки сливаются для меня в одно большое яркое полотно, из которого только с помощью Марьи Ильиничны я вычленяю баронессу и её дочь Александру.

– Дорогие мои, как я рада вас видеть, – жеманно отвечает на наше приветствие баронесса. – Дашенька, вас совсем не узнать в этом наряде, выглядите чудесно!

– Спасибо, – благодарю я, и сразу же перехожу к делу. – Баронесса, в этом зале столько уважаемых персон, а нет ли здесь человека, которого император наградил часами? Батюшка недавно рассказывал мне историю о том, как один сановник оказал неоценимую услугу нашему государству, за что император пожаловал ему часы, а позже ещё и орденом наградил.

– Кажется, князь Измайлов получал в подарок часы, – пожимает плечами баронесса. – Странные вопросы тревожат вашу прелестную головку, вам бы лучше думать о том, кто пригласит вас на первый танец, а не престарелым сановникам косточки перемалывать.