И еще странная вещь – над головами разбойников были зеленые полосы. Что за полосы, и каким именно способом они держались в воздухе, я понятия не имел. Впрочем, и без того было чему удивляться. И в первую очередь, как поступили с пленными, то есть – со мной и орком. И если тех двух мужичков сразу освободили от пут и дали им в руки дубинки (и у них сразу же появились зеленые полосы над головами), то нас с орком и двух пленных эльфов, быстро лишенных плащей, сапог и луков, привели к главарю связанными.

Разбойничий атаман мне откровенно не понравился. Морда какая-то кривая, один глаз закрыт повязкой, но и оставшийся глаз смотрит недобро. Одет он был в довольно потертый камзол с кожаной перевязью. Но поясе у него болтался меч в приличных таких ножнах.

Главарь пил вино прямо из кувшина, заметив нас, оставил свое занятие. Кстати, над его головой тоже была зеленая полоса, но не одна. Под ней еще поблескивала желтая, я бы даже сказал – золотистая.

Сначала вожак подошел к эльфам, осмотрел их с ног до головы, потом вдруг вцепился кривыми пальцами «моему» эльфу в подбородок:

– А ну-ка, покажи зубы!

Толпа вокруг зашлась от хохота – шутку вожака оценили. Честно говоря, и я ему мысленно поаплодировал. А что, если ты часто смотришь в чужие зубы, то не исключено, что кто-то посмотрит и в твои. Никакой жалости к этому эльфу я по понятным причинам не испытывал. А вожак тем временем подошел ко второму эльфу, молчаливому.

– Что, господин эльф, – сказал вожак, глядя прямо в глаза пленнику. – Вам надоело убирать самим навоз за вашими единорогами? Вам слуг не хватает? И сколько раз вам было говорено, чтобы вы не лезли в наш лес. А вы все равно лезете и лезете. Надеюсь, за вас быстро пришлют выкуп, ибо обещаю, сидеть в погребе вам не очень понравится. Эй, кто там, тащите их в яму.

Следующим в строю стоял я, но вожак прошел мимо и остановился перед орком.

– Ну а тебе, друг степей, какого лешего здесь надо?

Орк не ответил, только глухо зарычал.

– Ну понятно, человеческого языка не понимаем. Кто бы сомневался. Только не пойму, с каких это пор оркам позволено разгуливать по нашим лесам, как у себя в степи? И главное, я совершенно не знаю, что с тобой делать. Ладно, посидишь пока в холодной, глядишь, и язык вспомнишь.

Вожак резко развернулся на каблуках и подошел, наконец, ко мне:

– Ну а ты чьих, паря, будешь?

Я открыл рот, да и тут же закрыл. Сказать, что я прибыл прямиком из дуба? То есть – с дуба рухнул. Или погоди, как там старик у дуба сказал? Запределье? Сказать, что я прибыл из этого самого Запределья?

Но вожак вдруг громко расхохотался:

– Глядите-ка! У его милости от страха язык свело. Слова сказать не может.

Толпа вокруг дружным хохотом своего командира поддержала. А это уже напомнило фильм «Капитанская дочка», когда лихие пугачевские казаки едва не вздернули «барчука» – Петрушу Гринева. Но благо виселиц поблизости не наблюдалось.

– Ладно, тащите его в холодную, вместе с орком, – приказал вожак. – Командир приедет, разберется. Пусть он решает, что с ними делать.

И нас потащили.

Холодная не была особо холодной. В древнем амбаре с заколоченными досками оконцами было, пожалуй, даже душновато. Я-то надеялся, что руки мне хотя бы развяжут, но разбойники просто втолкнули нас в бревенчатый сруб, крытый соломой, и заперли за нами дверь. Кажется, приперли снаружи колодой.

Я осмотрелся. Если это – разбойничья тюрьма, то крайне ненадежная. Вон, вся крыша в дырах. Сбежать – запросто. Было бы куда. И с чем. А вот интересно, у них тут пленных кормят, а то ведь с утра не евши. И еще… Этот одноглазый – не командир. Командир приедет. Интересно, что за командир такой? И где он пропадает? Обедает?