– Как – охотничье оружие? Нарезные новейшие штуцера были привезены в Россию охотничьими ружьями? – император осмотрел всех присутствующих. – А что, так можно?

– Никакого закона нарушено не было, ваше величество, – поспешил заверить государя князь Воронцов.

Император покачал головой.

– Светлая память Михаилу Михайловичу Сперанскому, много законов описал. Он бы разобрался. Но я бранить не стану, напротив… У моих подданных могут быть нарезные ружья, нужно придумать, как это сделать, чтобы их передали армии. Все читали подробно записку Паскевича? – говорил император, несколько повеселев.

Конечно, все прочитали, а основные моменты сам же государь только что озвучил. Чернышёв уже публично выступил против мнения генерал-фельдмаршала Паскевича, который утверждал, что новое европейское оружие бьет русское. Для Александра Ивановича Чернышёва все равно сабля и верный конь являются главным оружием и силой, что переломит хребет любой армии Европы. Так что шла кулуарная борьба за право определять перспективы развития русской армии.

– Я жду Шабарина к себе. Сообщите ему! Ну и намекните ему, что передача в армию всего оружия, что у него есть, будет оценена мной, – император посмотрел на Меншикова. – Ну а вам, князь, сил, терпения и воли. Вы представляете великую державу и оберегаете мою честь. Так что спуска туркам не давать – даже в Константинополе!

Сказав это, император стал завершать встречу, удивляясь тому, почему еще раньше не вызвал к себе вице-губернатора Екатеринославской губернии Шабарина. Ведь Николай Павлович должен был лично подписывать назначение Шабарина, а потом было письмо от графа Бобринского, упоминания от Паскевича…

И вправду, чудно выходило.

Севастополь, мирный приморский городок, был теперь словно встревоженный улей. История о стрельбе в городе, о двух убитых нападавших, а также страшном убийстве милой баронессы и её дядюшки прямо в доме волновала всех. Обсудить было больше и нечего, так что даже кумушки, недавно рассорившиеся, как казалось, на всю жизнь, спешили помириться и обсудить в разговоре последние новости. Даже забавно! Настроение было не самым плохим, поэтому можно было даже что-то очень серьёзное облечь в скорлупу юмора.

Мирон был ранен, но жить должен, в сознании. Обвинений в мою сторону не последовало. Да и как обвинять меня, потерпевшего? Если бы не тот прием в доме губернатора, когда мне пели дифирамбы, так еще, вполне может быть, и промариновали бы. Но так…

Мой визит к губернатору Морицу Борисовичу Берху, на котором я сам так настаивал, оказался лишь тратой времени, столь драгоценного при скоротечности развития событий. Берх был совершеннейше растерян. Все доводы в пользу того, что сбежавший англичанин – и есть убийца баронессы и организатор покушения, сталкивались с непробиваемой стеной неприятия. Военный губернатор Севастополя не хотел быть тем, что станет раскалывать нынче кажущийся нерушимым военно-политический союз Англии и России. Светлая память его предшественнику, губернатору адмиралу Лазареву, тот-то был с железными яйцами.

– И каких действий вы ждёте от меня? – чаще всего в нашем разговоре с губернатором звучал именно этот вопрос.

Складывалось впечатление, что старшим в чинах и званиях являюсь именно я, а не адмирал. Да-а-а. И всё же правильно, что в иной реальности его отстранили от военных дел. Этот человек никак не подходит для войны, даже хуже, чем Меншиков или Паскевич с Дубичем. Он теряется при любой неожиданности. Если что-то, так сказать, не по учебнику – адмирал зависает, как старый компьютер, не тянет новую программу. А ведь чем ближе война, тем чаще будут случаться самые разные чрезвычайности. Англичане научились, приняли на вооружение новые методы и тактики ведения тайной войны. Так что я не удивлюсь, если в Севастополе уже действует законспирированная диверсионная группа, задача которой – взорвать в Севастополе склады с оружием и боеприпасами.