Она стряхнула сонную одурь, сосредоточилась… и окончательно проснулась. Села на постели.

- Монсеньор, а если бы я ударила, не глядя?

- Добрый вечер, сердце моё, с вами всегда есть некий элемент риска, - он бесшумно очутился рядом с кроватью и опустился на ковёр. - Я надеялся, что вы или вдруг не спите, или спите, но я не помешаю. Я соскучился. А завтра нужно будет уехать с Шарлем на целый день, и мой прекрасный план провести воскресенье с вами провалился с треском. Впрочем, если вы меня прогоните, я уйду,  я понимаю, что свалился вам на голову без предупреждения.

Элоиза вздохнула. Больше для вида.

- И не думайте даже, - она нащупала его рукой и положила руку на плечо. - Я тоже соскучилась. Вы правильно пришли.

- Хорошо-то как, господи… Моя Элоиза скучает без меня. Вы спали? - он поймал её ладонь, пальцы встретились и переплелись.

- Спала, - проворчала Элоиза. - Только, что называется, уснула.

- Давайте попробуем уснуть вместе. Вдруг получится? - он отпустил её руку и принялся раздеваться. - Вы не подумайте, я уже из душа. Даже волосы мокрые, можете потрогать, - снова поймал её ладонь и положил себе на голову.

- Только у меня холодно, с мокрой головой не очень приятно, - честно предупредила она.

- Да ладно, приятная прохлада. О, а вы основательно утеплились, я смотрю.

- Я совсем замёрзла.

- А почему батареи не включите?

- Представления не имею, как это сделать. Знает Анна, но она уехала, и будет только в понедельник.

- Вы удивляете меня, Элоиза. Такая учёная важная дама, и не знает, ни как включить батареи, ни как согреться!

- Положим, я согрелась. А потом пришли вы.

- И всё испортил? - рассмеялся он. - Постараюсь исправить. Вот скажите, неужели вы рассчитываете, что эта футболка вас согреет? Глупости, сердце моё.

- Можно подумать, конечно. Глупости. Всё, что я делаю. И только вы пришли и говорите умные вещи.

- Ещё какие! Знаете, как проще всего согреться?

- Выпить коньяку?

- И это тоже, но можно ещё проще. Снимайте вашу броню. Кожа к коже - будет хорошо. А одеяло ваше годится, нормально.

Элоиза и опомниться не успела, как оказалась без одежды, зато с Себастьеном и под одеялом. Он был большой и тёплый, вернувшаяся было дрожь прошла без остатка. И уже ничего не останавливало от поцелуев, и руки блуждали по всему его телу - как же, кончики пальцев всё ещё холодные, их ведь нужно согреть, иначе нельзя.

* * *

Элоиза с усилием вынырнула из мутного и тяжёлого сна. Выпуталась из рук Себастьена и из одеяла, и села на постели. Три раза прошептала «Куда ночь – туда и сон».

- Сердце моё, вам не спится? – его рука последовала за ней, легонько погладила по спине.

- Очень неприятный сон.

- Знаете, у меня тоже. Обменяемся?

- Да, можно, - всё равно ему нужно рассказывать эту мутную историю. – Помните о картине, которую привезли к нам из Флоренции?

- Да, мне по телефону говорили о ней и вы, и Лодовико, и Варфоломей. Вы были самой краткой, Лодовико страшно ругался, а Варфоломей просто был многословен – наверное, от неуверенности. Но посмотреть на эту картину мне пока не удалось. Я решил, что будить добрых людей ночью ради такого дела – перебор. К слову, мне снилась барышня в старинном платье, рыжая такая, пышная, а платье всё расшито металлическими осьминогами, представляете? Правда, мы с ней поговорили совсем немного, она спросила, кто я такой, про себя сказала, что это и так все у нас знают, и что ей до следующей субботы нужно вернуться домой. При этом беседовали мы в очень неприятном месте – как будто пустота, а в ней полыхают языки пламени, и приближаются к нам. Мне было не по себе, но я решительно не видел, куда можно оттуда деваться, опять же барышня не выглядела человеком, способным о себе позаботиться, то есть спасаться нужно было вместе. Я, помнится, взял её за руку и стал молиться – ничего лучше не придумал. И тут вы очень предусмотрительно зашевелились. Брр, неприятные воспоминания, и ощущение тоже неприятное. Главное – о том, что должен был спасти барышню, но не спас.