– Мы поедем в Америку! – не сдержавшись, прошептал Огастес. Конечно, Ноублу Солту можно об этом сказать, а Люк, их шофер, ни слова не понимает по-английски.

Мать не стала его упрекать, но он почувствовал, как она сильнее сжала его руку. Люк по-прежнему ждал их у дверцы автомобиля и с большим интересом наблюдал за беседой.

Мать обернулась к Люку и на французском велела вернуться за ней через час. Она сказала, что проконсультируется еще с одним врачом, коллегой доктора Моро, и ей понадобится чуть больше времени.

Люк нахмурился, но потом пожал плечами. Он привык к посещениям врачей и не счел это подозрительным. Он сразу уселся в автомобиль, и тот, фырча и покачиваясь, отъехал от тротуара и покатил по улице.

– Здесь за углом чудесный парк, мистер Солт, а рядом со входом кондитерская, где продают восхитительные пирожные. Вы позволите нам ненадолго вас задержать? Я так и не сумела вас отблагодарить, но мне кажется, что сегодняшнюю нашу встречу подстроило Провидение.

– Мама, неужели он пойдет с нами? – Огастес не мог поверить своим ушам.

Ноубл Солт помедлил. Он проводил взглядом отъехавший от тротуара автомобиль, сидевшего за рулем Люка.

– Месье Солт? Прошу, идемте с нами! – взмолился Огастес.

– Хорошо, – кивнул тот. – Тогда веди нас.

Огастес попробовал было идти спокойным шагом, но оказалось, что рядом с Ноублом Солтом он может лишь весело скакать.

– Где вы остановились, мистер Солт?

Вопрос матери прозвучал поспешно, высокопарно, и Ноубл Солт помедлил. Огастес делал точно так же, когда не хотел отвечать.

– У вас до сих пор пистолет в ботинке? – выпалил Огастес, вновь не сумев сдержаться.

– Да, – с облегчением в голосе признался тот.

Ноубл Солт был рад, что ему не пришлось отвечать на вопрос Джейн. Его искренность рассмешила Огастеса.

– Можно мне посмотреть? – спросил мальчик.

– Нет.

– Огастес, – вмешалась мама, – будь вежлив.

– Зачем вам пистолет, месье? – спросил Огастес, изо всех сил стараясь, чтобы его вопрос прозвучал менее настойчиво и более вежливо. – Вы врач. Вы не можете стрелять в людей.

– Я не врач.

– Ну конечно, вы врач. И очень хороший. Но еще вы ковбой, правда? – Он так и не смог стереть из памяти фотографию из дома мистера Гарримана.

– Огастес, – вновь оборвала его мать.

Они вошли в кондитерскую, и Огастес мгновенно забыл о пистолете, отвлекшись на ряды восхитительных сладостей.

– Что вы будете, мистер Солт? – спросил Огастес, надеясь, что мать позволит ему попробовать все, что они закажут. Он редко пробовал новое, боясь, что новое лакомство не понравится ему так же сильно, как те, в которых он был уверен. От пирожных жизнь становилась лучше и приятнее.

– Выбери за меня, Гас, – попросил мистер Солт.

– Так меня только вы называли! – воскликнул мальчик.

Ему не было дела до глазевших на него посетителей кондитерской. Владелец был знаком с Огастесом и его матерью и привык к его лицу, но в зале всегда оказывались покупатели, которые, завидев его, морщились или даже уходили, ничего не купив.

Когда-то они с мамой пришли поужинать в один из лучших ресторанов Парижа, и их попросили уйти. Кому-то в обеденном зале не понравилось его лицо. Мама попросила сказать ей, кто именно недоволен, но официант не стал выдавать придирчивого гостя. Тогда она встала и с очаровательной улыбкой, играя ямочками на щеках, спела для всех в ресторане арию, а когда допела и послышались бурные аплодисменты, объявила, что ее зовут Джейн Туссейнт, что она будет целый месяц выступать в Версале, но, к несчастью, больше не посетит этот ресторан, потому что кому-то из гостей не понравилось родимое пятно на лице ее сына. Все в зале смущенно уставились в тарелки, а официант, краснея от стыда, принялся отзывать свою прежнюю просьбу. Джейн просто доела ужин, велела Огастесу очистить тарелку и, взяв его за руку, вышла из ресторана.