Состояние ребенка испугало родственников. Сестра Лора нашла его «исхудалым, тщедушным, будто впавшим в оцепенение». Обожавшая Бальзака бабушка даже горестно воскликнула:

– Вот в каком виде возвращаются к нам из коллежа красивые и здоровые дети, которых мы туда посылаем!

Вид Бальзака в то время С. Цвейг описывает следующим образом:

«Четырнадцатилетний подросток, собственно говоря, впервые в жизни вступает под отчий кров. Родители, которые в прошедшие годы видели его только во время мимолетных посещений и которым он казался чем-то вроде дальнего родственника, поняли вдруг, что он совершенно преобразился – и внешне и внутренне. Вместо толстощекого добродушного крепыша в отчий дом вернулся измученный монастырской муштрой, щуплый, нервозный отрок с широко раскрытыми испуганными глазами, как у человека, испытавшего нечто чудовищное и непередаваемое».

Однако, заметив, что перемена обстановки, свежий воздух и общение с родными начали возвращать мальчику живость, свойственную его сверстникам, все вскоре успокоились. Суровой матери же веселость и разговорчивость сына даже стала казаться чрезмерной.

И все-таки какое это удивительное и сильное впечатление – вновь вернуться в родную семью после шестилетнего отсутствия! И на людей, и на вещи смотришь новыми глазами.

Тем временем у Бернар-Франсуа Бальзака начались серьезные неприятности. Его друг генерал Померёль был смещен со своего поста. Бернар-Франсуа, лишившись покровителя, тоже вскоре подвергся преследованиям со стороны нового префекта, барона де Ламбера. Его обвинили в злоупотреблениях, допущенных при надзоре за больницами.

Хотя ничего не было доказано, обстановка вокруг главы семьи Бальзак накалилась, однако Бернар-Франсуа ни при каких обстоятельствах старался не утрачивать хорошего расположения духа. Втайне же он предпринимал кое-какие меры, чтобы покинуть Тур. Как говорится, от греха подальше…

Молчаливый и насмешливый от природы, Оноре внимательно наблюдал за домашними.

Бабуля – так внуки называли бабушку Салламбье – была полна жизни, но постоянно жаловалась на недомогание, чаще всего без всякой причины. То у нее болела голова, то неровно билось сердце. Понятно, что этим она старалась привлечь к себе внимание дочери. Но напрасно, суровая и надменная Шарлотта-Лора Бальзак по-прежнему не проявляла к близким никакой нежности, строжайшим образом следуя заведенным когда-то правилам.

Старшая сестра Лора здорово подросла. Девочку нельзя было назвать красивой, но она пленяла блеском своих живых глаз, милым выражением лица, трепетом жизни во всем существе. Лоранс, которую старшие дети называли толстушкой Лорансо или миледи Плумпудинг, была очень естественна и непосредственна. Младшего же брата Анри он вообще видел впервые в жизни, и тот ему страшно не понравился.

Биограф Бальзака П. Сиприо[5] пишет:

«Младшего брата все холили и лелеяли, прощая, как бы несносно он себя ни вел. Старшему брату так и хотелось его прибить».

Под «всеми» П. Сиприо подразумевает, конечно же, не Бернар-Франсуа Бальзака, вряд ли он «холил и лелеял» ребенка, рожденного его женой от постороннего мужчины. Все восторги и нежности шли от матери, ибо мальчик напоминал ей о Жан-Франсуа де Маргонне, которого Шарлотта-Лора так любила и, без сомнения, продолжала любить. Никто просто не осмеливался перечить этой женщине.

Но как лекарство не достигает своей цели, если доза слишком велика, так и любовь матери, когда она переходит всякую меру справедливости. Человека вообще надо баловать не чаще одного раз в месяц, иначе это войдет в привычку. Тут Шарлотта-Лора явно «переборщила»: из любимого Анри вырастет сущий бездельник, которого отправят за океан и который возвратится из Индии без гроша в кармане и с женой, старше его на пятнадцать лет. Он умрет в нищете в военном госпитале на одном из островков Коморского архипелага.