«Помилуйте! Ради воспитания добрых нравов, ради поддержания дисциплины, ради сохранения благотворного влияния на учеников в течение всего года мы отказываемся от каникул, лишая себя отдыха, который они нам сулят, и от экономии средств, которую они дают. А теперь нас упрекают за то, что мы доставляем воспитанникам скромные удовольствия!»

К этим «скромным удовольствиям» относились редкие загородные прогулки парами под наблюдением педагогов и главного воспитателя. Очень редко и только за особые отличия в учебе воспитанникам разрешали поиграть в мяч или понаблюдать за жизнью животных на соседней ферме.

Как видим, жизнь в коллеже была суровая.

Применялись тут и телесные наказания: провинившихся били по пальцам линейкой, обтянутой кожей, и это было весьма болезненно. А особо непослушных надолго запирали в карцере под лестницей (эту каморку ученики именовали «альковом»).

Когда Бальзак поступил в младший класс Вандомского коллежа, он был толстощеким и румяным мальчуганом, но молчаливым и грустным. О пребывании в родительском доме у него сохранились самые печальные воспоминания, поэтому и в коллеж он принес с собой какую-то тягостную настороженность, держась с окружающими как затравленный зверек. Он и сам чувствовал свою неуклюжесть, а от этого еще больше робел.

Юному Бальзаку трудно было добиться уважения у других воспитанников. По милости своей предусмотрительной мамаши он почти не имел карманных денег и потому не мог участвовать в общих мероприятиях. Родители других воспитанников приезжали в Вандом в дни раздачи наград за успехи; его же родители никогда при этом не присутствовали. За шесть лет мать, по словам Бальзака, только дважды посетила его, видимо не желая отступать от духа, царившего в коллеже. В течение всех этих лет и сам Бальзак почти не бывал дома.

До нас дошло одно из писем будущего писателя, адресованное 1 мая 1809 года мадам Бальзак. В нем десятилетний мальчик писал:

«Любезная матушка,

я думаю, папа был огорчен, когда узнал, что меня посадили в «альков». Прошу тебя, успокой его, скажи, что я получил похвальный лист при раздаче наград. Я не забываю протирать зубы носовым платком. Я завел себе толстую тетрадь и переписываю туда начисто все из своих тетрадок, и у меня хорошие отметки, надеюсь, это доставит тебе удовольствие. Обнимаю от всей души тебя и всех родных, а также всех, кого я знаю.

Бальзак Оноре, твой послушный и любящий сын».

Единственным человеком в коллеже, который относился к Бальзаку более или менее ласково, был отец Лефевр, наставник пятого класса. Он верил в чудеса, и в этом у него было много общего со странным учеником, который, считая себя изгоем на земле, похоже, ждал чудес от неба. В обязанности отца Лефевра входило приведение в порядок громадной библиотеки коллежа (около трех тысяч книг), которая была составлена во времена революции, когда «голодные и рабы» громили окрестные замки. Отец Лефевр должен был давать Бальзаку дополнительные уроки по математике, однако этот добрый священник был скорее поэтом и философом, нежели преподавателем, и охотно разрешал мальчику читать в часы, отведенные для приготовления уроков. Между нами был молчаливо заключен своего рода договор: Бальзак не жаловался на то, что ничему не учился, а отец Лефевр молчал по поводу того, что он брал книги. Впрочем, ничему не учился – это неверно. Как раз именно это чтение, скорее всего, и стало самым полезным из того, что Бальзак почерпнул в коллеже.

Вот мнение по этому поводу А. Моруа:

«Мальчик уносил из библиотеки множество книг, а отец Лефевр никогда не проверял, какие именно произведения выбирает юный Бальзак, который на переменах усаживался под деревом и читал, между тем как его товарищи резвились. Часто он намеренно старался попасть в карцер, чтобы там без помехи читать. Постепенно в нем развилась настоящая страсть к чтению».