Теперь я задумалась. Инструментов-то у меня никаких с собой не имелось. Если только… Меня озарила внезапная мысль. Походная самобранка выдавала посуду и столовые приборы на то время, пока ею пользуешься, но как только салфетку складывали, волшебные ножи, стаканы и тарелки просто таяли в воздухе. Если скатерть может сделать нож, может быть, сотворит и щипцы?

Я не знала, как это все работает, да и не хотела разбираться, но быстро скинула с себя рюкзак и, покопавшись в нем, достала самобранку. Постаралась как можно четче представить тот инструмент, который мне сейчас требовался, и с замиранием сердца развернула салфетку. О чудо! Она меня поняла! На ней все же появился пирог, но рядом оказались такие нужные сейчас щипцы и глиняная бутыль. Я поднесла горлышко к носу, принюхалась и сморщилась. Не знаю, что это конкретно, но для дезинфекции явно подойдет. Налила жидкость из бутыли себе на руки, обработала инструмент, потом, подумав, протянула остатки пациенту, который только тихо стонал, кажется, ни на что другое сил у него больше не оставалось.

— Пей! — приказала ему.

Тот с готовностью сделал несколько больших глотков, закашлялся, но продолжил пить.

— Ну-ну, все, хватит, — я забрала сосуд. — Открывай!

Богатырь испуганно покосился на меня, но рот открыл и зажмурился. Над этим зубом пришлось немного попотеть, но спустя некоторое время я снова разрешила парню приложиться к бутыли.

— Все, самое страшное позади, сейчас боль начнет стихать.

Старалась вести себя как можно более уверенно, а у самой коленки так и тряслись. Я без сил привалилась к стволу рядом с богатырем. Это была моя первая самостоятельная операция. И, судя по тому, что молодец прекратил мычать от боли, справилась я с блеском. Да еще и в полевых условиях. Преподаватели мной гордились бы!

— Как звать-то тебя, горемыка? — устало спросила я.

— Добрыня, — пробасил пациент.

— Никитич? — помимо воли вырвалось у меня.

— А ты откуда знаешь?

— Ну, о силе твоей легенды ходят, — не соврала я. — А меня Ярославою кличут.

Да ешкин кот! Что ж я говорить так странно начала? И тут мы приходим к одному из неразрешимых философских вопросов: сознание определяет бытие или бытие — сознание. М-да, а даже ничего не пила. Однако.

— Спасибо тебе, Ярослава, за то, что спасла меня. За это я твой должник, проси, что хочешь!

Сперва пациент говорил не очень-то внятно, но постепенно отек спадал, и его речь прояснялась. Тут я поняла, что мои спутницы до сих пор прячутся.

— Эй, выходите! — крикнула я и тут же застыла с открытым ртом, потому что следом за семенящей из кустов курицей не вышла — выплыла девушка.

Юная, красивая, с волосами цвета угля и молочной кожей с чуть заметным розовым румянцем на гладких и щечках.

Лишь только большие зеленые глаза выдавали в ней ту самую нечисть, которая вчера нас с Рябой не утопила в болоте.

— А это кто?

Я посмотрела на Добрыню, он завороженно глядел на кикимору в человеческом обличье, кажется, даже забыв о боли.

— Сестрица я ее, Отрада, — нежно улыбнулась кикимора и опустила взор.

***

Я аж слюной подавилась. Пришлось откашляться. При этом Отрада смотрела на меня бесконечно честными и встревоженными глазами.

— Ну, не совсем сестрица, — наконец смогла говорить я. — Так, скорее знакомая.

— Лучшая подружка, — прямо на ходу торговалась кикимора, улыбаясь все с тем же невинным видом.

Я нервно засмеялась, но не успела ничего возразить, когда Добрыня прервал нашу странную беседу, будто вовсе и не заметил подвоха.

— А вы куда направляетесь, красны девицы?

При этом он продолжал так смотреть на кикимору, что та аж светилась от счастья. Вот уж не знаю, зачем ей этот богатырь. Неужто в болото хочет затащить да утопить, как нас с Рябой вчера? Развлечения у нее, видите ли, такие! Нет уж, не для того я тут с зубом богатырским сражение вела, чтобы теперь его самого со свету сжили. Пока могу, буду приглядывать за хитрой нечистью. По какой-то же причине она не захотела являть парню свой истинный вид. Хотя, надо признать, сейчас она выглядела куда симпатичнее.