Семен стоял у большого окна, разглядывая, так непохожих на его сына, бутузов, крепко спящих, сопящих маленькими носиками, периодически раскрывающих маленькие, беззубые рты, чтобы огласить детскую плачем. Его сын, лежащий в кювезе, больше похожий на маленький кусочек непропеченного мяса, вызывал в нем раздражение смешанное с какой-то щемящей жалостью. Сильный мужчина осунулся и похудел. И эта терзающая пустота. Нет, он не убийца. Просто так вышло. Трагическое стечение обстоятельств. Он убеждал себя в этом каждый день, каждую минуту, но выкинуть из памяти залитое кровью лицо женщины из такси никак не получалось. Семен сам отнес ее в карету скорой помощи. Да, нельзя было ее перемещать. Но и оставить в искореженной машине, среди разорванных мертвых тел не смог. Ее, живую, в этом дурацком, синем платье.

– Лана, так ты ответишь мне, или так и будешь молчать? – спросил Карен, перебирая рассыпавшиеся по смятой подушке, каштановые волосы женщины, которая безучастно смотрела в потолок. Странно, но нужна ему была только эта невозможная, израненная красавица. Он вспомнил. Как впервые увидел Милану. Она брела по заснеженной улице, подволакивая ногу, жалкая и нестерпимо притягательная. Даже жуткие шрамы, пересекающие ее лицо не оттолкнули его тогда. Милана не вспомнила его, того запуганного, нищего мальчишку, с которым училась в одном классе, и мужчина решил не напоминать. Пусть знает его таким, сильным, богатым, уверенным в себе хозяином жизни. А он так ее и не смог забыть. Все время вспоминал девочку с косичками и ресницами бабочками. Память услужливо подкидывала ему воспоминания. Особенно запомнился Карену день, когда их принимали в пионеры. Он все утро гладил рубашку, подаренную доброй соседкой, чувствуя в душе невероятный, радостный мандраж. Как же, ему повяжут кумачовый галстук, знак принадлежности к чему-то важному. Почему-то мальчишке казалось, что новый статус изменит его жизнь, сделает ее хоть на тон светлее. Одноклассники не любили странного, черноглазого парня. Для них он был человеком с другой планеты. Одетый в вещи с чужого плеча, он был мишенью для постоянных насмешек и издевок. И только она, девочка с волшебными глазами, была его ангелом – хранителем.

В пионеры принимали в военном училище. Он пришел раньше всех, и терпеливо мялся возле КПП.

– Привет, – услышал Карен тонкий девичий голосок, и почувствовал, как заныло в груди. Милана, одетая в белоснежную блузку, с огромными бантами на голове, протянула ему руку, – давай вместе ждать.

Он что – то пробурчал в ответ, стесняясь потрепанной рубашки, и ободранных своих ботинок, хотя до этого сам себе нравился. Просто очень разителен был контраст между ним и домашней, холеной девочкой.

Молодые курсанты повязали им галстуки, но радости ожидаемой, желанной Карен не ощутил. Он опять был один, в этой веселой детской круговерти. Всегда один. Их всем классом повели на экскурсию по территории. Мальчишка плелся в конце шеренги одноклассников, восторженно рассматривая ухоженные газоны, подстриженные деревья. Но больше всего его поразили лебеди, плавно качающиеся на водяной глади искусственного пруда. Он не помнит как оказался на берегу, и протянул руку к прекрасной. Гордой птице, которая тут же ухватила его клювом за палец. От неожиданности Карик вскрикнул. И подскользнувшись, свалился в воду, подняв миллион сияющих брызг. Нет, ему не сочувствовали. Смеялись, издевательски хохотали, приклеив ему кличку Лебедев-Кумач. И только Милана, спокойно подала ему руку, помогая выбраться из вязкого прибрежного песка, не побрезговав, не побоявшись испачкаться. И он искал ее, все эти годы ни минуты не забывая. И вот она, рядом. Но не с ним.