– Не плач, мой маленький. Мой Васятка Я всегда буду рядом. Я обещаю, что дам тебе все что в моих силах.

Малыш затих, почувствовав его тепло, уставился на отца чистыми глазенками. Семен не знал откуда в его памяти всплыло это странное, доброе имя. – Так тому и быть. Будешь Васькой, Василием Семеновичем, – шепнул он, вдыхая тонкий, младенческий аромат, заходясь от щемящей нежности.

Он опустился в кресло, покачивая в руках свое сокровище. Мужчина не помнил, не знал сколько просидел так. Очнулся только когда Васенька тихо закряхтел, требуя еды. Молодой отец аккуратно переложил сына в кроватку и пошел в кухню, разводить смесь. Мать так и не появилась.

– Ланка, новость у меня, – орала в трубку ее подруга Анна, владелица агентства по подбору персонала, – Крылов ищет своему сыну няньку. Зарплата – закачаешься.

– У него есть сын? – удивленно прохрипела Милана. – Я не знала.

– Да, никто не знал. Он мальчишку бережет, как Форт-Нокс. Я сама чуть не обалдела. И это при условии, что жена у него отсутствует как класс. Даже не смотрит на баб. Так, интрижки не в счет, – возбужденно тараторила Анна, до одури любящая сплетни, но Милана ее не слушала. У нее появился шанс приблизиться к твари, за которой она не сводя глаз следила десять лет.

– Устрой меня в его дом, – совладав с собой, выдохнула Мила.

– Так я потому и звоню. Карен распорядился, а с ним спорить желания у меня не возникает. Повезло тебе с самцом. Ой, прости, – запнулась подруга, поняв, что сморозила глупость.

Милана ухмыльнулась. Анька боится Карена до одури, сверхъестественно. Боится и преклоняется, с тех самых пор, как он по просьбе Милы помог ей сохранить бизнес. Методы Карен признает только силовые, потому стоять у него на пути себе дороже и Анна видела это собственными глазами.

– Адрес, – коротко приказала Милана, и схватилась за ручку, чувствуя, как крупная дрожь бьет ее тело.

– Мама, мне нужно отлучиться. Ненадолго. Прошу тебя, пригляди за Васяткой, – устало попросил Семен. Он реально устал, вымотался. Забыл, когда спал, ел. Лицо, заросшее щетиной, в отражении зеркала выглядело болезненно. Всегда уверенный в себе мужчина, стал походить на свою бледную тень. И дело было не только в Васятке, который никак не мог совладать со своим маленьким телом. Он заходился писком от голода, не позволяя отцу оставить его даже на минуту. Проблемой стало то, что у младенца отсутствовал сосательный рефлекс. Да и глотать мальчик не мог – захлебывался смесью, и кричал, кричал, кричал не в силах насытить свой маленький организм, повергая Семена в пучину невероятного бессилия.

– Конечно присмотрю, – неожиданно согласилась мать, впервые принимая из его рук внука. Она с интересом посмотрела в сморщенное личико, и как то по-бабьи всхлипнула, видя, что сын все еще крепко держит своего ребенка, словно боясь разжать объятия.

Он действительно боялся, и с трудом перебарывал себя, чтобы не выхватить сына у матери к которой не испытывал доверия.

– Все будет хорошо, Сема. Не стоит считать меня зверем. И кроме того, тебе нужно возвращаться на работу. Младенец требует расходов, а особенно такой, как твой сын, – без эмоций промолвила мать. – А знаешь, он на тебя похож. Как ты там его назвал?

– Васька. Василий, – тихо шепнул Семен, опасаясь разбудить крепко спящего сына.

– Дурацкое имя. Как у кота дворового, – ухмыльнулась родительница, продолжив изучать внука.

Улица встретила Семена крупными, нереально белыми хлопьями снега, летящими в лицо. Он вдохнул полной грудью влажный, холодный воздух, осознав, что не выходил уже целую неделю. Закрутился, запутался, забыл, что должен сделать невероятно важную вещь. Приподняв воротник пальто, мужчина побрел по обледеневшей улице. А может, ну его к черту? Вернуться домой, к Ваське, и просто плыть по течению. Нет, ему хочется освобождения. Семен отчаянно гнал воспоминания. Странно, а ведь он не помнил лица женщины, пострадавшей по его вине. Только кровь, заливающую его, а черты стерлись, будто ластиком. Но дурацкое синее платье, украшенное кристальными бабочками, до сих пор стояло перед глазами. Подавив малодушное желание вернуться, он упрямо пошел вперед, не обращая внимания на промозглый ветер. После аварии, виновником которой он стал, Семен больше не садился за руль. Зарекся. Боялся, до паники, до дрожи в коленях.