Феец молча забрал свою собственность и убрал куда-то под жилет, откуда время от времени он её и доставал. Вот только никаких стихов вслед за этим не последовало. Циклон в очередной раз впал в отстраненную задумчивость, и я не сдержала разочарованного вздоха. Этот мужчина сведет меня с ума. 

Наконец, мерное колыхание от движений исполинских урхов сделало своё дело и я стала проваливаться в легкую дремоту. В голове зазвучала странная тарабарщина, по характерному темпу сильно похожая на стихотворение, произносимое на каком-то неизвестном  и крайне причудливом языке. 

Некоторое время я продолжала сладко посапывать под эту своеобразную колыбельную, а потом вдруг резко пробудилась, осознав, что слышу непонятные строчки наяву. 

- Золон гарт байгар нэгнэ

Ур вархаз шаррти найраш.

Двум последним строкам я уже внимала приняв вертикальное положение и осоловело хлопая заспанными глазами. 

- А по-нашенски? 

Спросонья оставив всякие церемонии, попросила Циклона сделать вольный перевод. Он перестал пристально разглядывать меня и, повернув голову к окну, ровным голосом процитировал:

 Спи, Инмир, прогнивший мир. 

Корень твой точит червь. 

Где нам всем взять любви, 

Горсти две или три? 

Где надежды цветок 

Под ногами в пыли

Прорастет из слезы 

Цвета алой грозы? 

Будет ли нам покой, 

Или сгинем во Тьме? 

Что земли твоей соль,

Волшебство или боль? 

Спи, Инмир, темный мир.

Сон, как смерть, но идет, 

Та, кто в хрупких руках

Нам Рассвет принесет. 

У меня по затылку побежали мурашки, а крохотные волоски встали дыбом. Я уже не в первый раз слышала про некий особенный рассвет, и каждый раз то были пророчества или нечто на них очень похожее. Чутьё подсказывало, что и эта песнь неведомых пиктаров как-то связана со мной. Похоже, Циклон считал точно так же. Он вновь впился в меня горящим взглядом, словно ожидая чего-то. 

- Ты же не думаешь, что это про меня? - не придумала ничего оригинальней, чем задать вопрос в лоб. 

Я начинала подозревать, что этот стишок паукообразных фейцев и особое отношение синеволосого неразрывно связаны.  

- Про тебя, без всякого сомнения, - уверенно ответил он. 

Захотелось всплеснуть руками, но я сдержалась. 

- С чего ты так решил? Я, должно быть, самое слабое создание во всём Инмире. 

- В том числе и поэтому, - невозмутимо ответил он. 

Мой взгляд был полон недоумения, но Циклон не спешил с пояснениями. В раздражении, я подалась к нему навстречу, как оказалось, поступив весьма опрометчиво. 

Широкая ладонь обхватила запястье и дернула на себя. Взвизгнув, не столько от страха, сколько от неожиданности, я налетела на твердую грудь фейца и практически легла на его ноги. 

- Лучше не высовывайся со своей половины и поменьше со мной говори, - насильно укладывая меня так, что я оказалась в колыбели его рук, напряженно приказал Циклон. - Не забывай о том, кто я. Твоя уязвимость взывает ко мне каждую долбаную секунду. 

Он убрал выбившуюся нежно-розовую прядь, попутно погладив меня по скуле. Неторопливая мягкость его действий никак не вязалась с угрозой в голосе. Замерев, я смотрела на него, как пресловутый кролик на удава. В памяти, подернутые цветным дымком из курильниц, всплывали сцены произошедшего в парных Ломаргаты. Я вдруг в очередной раз осознала, что этот феец имеет скверную привычку сначала делать, а потом спрашивать…

- Я помню твою вкус так отчетливо, так ярко… - как в трансе прошептал он, - словно попробовал тебя только что… 

Нет, я не просто покраснела, я сделалась бордовой, как любимый сорт пионов в палисаднике у бабули. Не понимаю, как от разговора о поэтической литературе мы перешли к подобным откровениям? И как я буду с Циклоном путешествовать дальше?