За неделю к нам так ни разу никто и не пришёл. То ли не было болезней, то ли наше появление сказалось на репутации травницы не лучшим образом. Сама мама на мои вопросы лишь отмахивалась. Какая разница, что о ней думают? Если прижмёт, то резко забудут о неприязни и убеждениях. А глупцов разубеждать никто не будет. 

Алфавит мы с Яной заучили. Дочь училась читать, а я тренировала письмо. Сегодня день выдался солнечным и, после прополки очередной грядки с мелиссой, я села на скамейку и принялась в который раз чертить буквы палочкой на земле.

– Арника, идём со мной, - буркнула мама, выйдя из дома. 

Сама травница уже была собрана и держала небольшую, холщовую сумку в руках.

– А Яна? - нахмурилась я, вставая со скамьи.

– Дома посидит, не надо ей туда. А вот ты можешь понадобиться.

Пожав плечами, я забежала в дом и предупредила дочь, попросив не баловаться и из дома не выходить. 

Пока шли по деревенской дороге, я хотела спросить, куда мы направляемся. Но глянув на травницу, решила не лезть с расспросами. Слишком мрачное выражение лица было у женщины. 

Мы подошли к калитке небольшого дома, и я с удивлением обнаружила на крыльце Тихомира. Парень сидел, низко опустив голову.

– А ты почему не позвал? - резко спросила мама у Тихомира, привлекая его внимание.

– Матушка запретила, - глухо обронил тот.

– Матушка запретила, - передразнила мама. – Дура твоя матушка.

А я тихо вздохнула и покачала головой. Видимо, Ратибору стало хуже. 

Мы прошли в дом, планировка которого была точь-в-точь как и наш домик. На кухне сидела Авдотья, утирающая слёзы. А рядом Владимир, хмуро уставившись в стол.

Женщина, как только увидела меня, резко выпрямилась. 

– Ты! Это из-за неё! - зашипела женщина, поднимаясь со скамьи.

– Сядь, Авдотья, - приказал Владимир. – Не гоже обвинять других в собственной глупости.

– Не пущу её к моему Рати! Не пущу! - шипела женщина. – Пусть убирается!

– Тихомир, уведи мать, - тихо обратилась мама к парню, что зашёл следом за нами. – И не слушай её. Наслушался уже. 

Тихомир кивнул и крепко обнял мать, уводя в комнату. Травница же обратилась к Владимиру, кивая на вторую дверь:

– Там лежит?

– Там, - кивнул мужчина. – Но думаю, что поздно уже. 

Травница кивнула и потянула меня за собой, открывая дверь в комнату, за которой находился больной.

В нос ударил запах крови, а ещё… сладкий запах. Я кинула взгляд на кровать и судорожно вздохнула. Прав староста, лечить тут уже некого. 

– Ай как плохо, - прошептала травница, подходя к кровати и кладя руку на лоб. – Арника, выйди к Владимиру, пусть отправит за лекарем. Я постараюсь помочь, но моих сил вряд ли хватит. Иди давай. 

Я быстро передала просьбу травницы, хотя сама слабо верила, что что-о можно сделать. Зато теперь я знаю, как пахнет гной.

Подавив страх усилием воли, я вернулась в комнату. Мама разглядывала ногу, на которой была огромная дыра. 

– Вот, что бывает, когда мозгов нет, - грустно усмехнулась женщина. – Ну что Арника, сделаем то, что я делала не один раз в прошлой жизни. 

Я непонимающе посмотрела на женщину.

– Ампутацию, - объяснила мама. – Ногу не спасти, но вот за жизнь стоит побороться. 

Я судорожно вздохнула и перевела взгляд на красное лицо мужчины. Не знаю, спал ли он, или был без сознания. Но то, что у него сильный жар, сомневаться не стоило.

– Как? - только и смогла вымолвить я, понимая, что нет ни подходящего помещения. ни инструмента. Да даже банального обезболивающего нет.

– Как делала не раз, - глухо ответила мама. – Молясь, что всё пройдёт успешно. Идём, нам надо подготовиться.