– И ты так просто бросишь всё это? Герцогство, Орден… – Она пожала плечами. – Как ты себе это представляешь? Нет, я тебя не отговариваю, идея ужасненько замечательная, но…
– Плох лидер, без которого то, что он строил, разрушится, – покачал головой Рем. – Мне есть на кого всё оставить. Разор, Ёррин, Эадор, Оливьер, Скавр и многие-многие другие – талантливые руководители и совершенно точно разделяют моё видение будущего. Нет, мне не страшно оставить Орден и Аскерон – здесь справятся без меня. По крайней мере – какое-то время. Да и к отлучкам моим все привыкли. Мы оставим им записку – прямо в шатре новобрачных, то-то будет хохма!
– Габи, можно я войду? – вдруг раздался от входа в шатёр женский голос.
– Мама? – удивилась девушка, широко открытыми глазами глядя на Аркана. – Ты так поздно?
«Тёща!» – мелькнуло в голове у Буревестника.
– Я войду? – Голос был требовательным.
– Подожди, я приведу себя в порядок! – откликнулась Габи. А потом она зашептала: – Давай лезь под кровать, тут в пологе расстояние между колышками чуть больше, ты пролезешь!
– Что происходит, Габи? Я вхожу!
Когда госпожа Атерна вошла и потёрла глаза, привыкая к свету фонаря, то увидела Габриель, которая сидела на постели, закутавшись в простыню. Лицо юной невесты полыхало румянцем, глаза блестели.
– Доченька, ты не спишь? Ты плакала? Почему у тебя так горит лицо? Бедная моя малышка…
Рем же в это время прятался в лопухах и шарил по карманам, пытаясь понять, где именно внутри шатра оставил дневник Мамерка Аркана.
Глава 5. Второй день
– Ты посмотри на него! – Децим повернулся к Флавиану. – Он просто светится от счастья! Помнишь, брат, каким мы встретили его на Сафате? В крови – своей и чужой, среди убитых и раненых, с иззубренным клинком! Его глаза горели жаждой убийства, он казался воплощением одного из древних богов войны! А теперь? Нет, я не против и желаю счастья и любви братику, но это просто удивительно, что женщина делает с человеком!
Молодые как раз подходили к алтарю – на сей раз вместе, рука об руку, и на лице Буревестника действительно сияла улыбка, и взгляда он не сводил со своей невесты. Габриель Атерна, впрочем, тоже смотрела на будущего мужа с восторгом и говорила ему что-то, и он отвечал… Было видно: если убрать всех важных гостей и всё что угодно вокруг – ничего не изменится, они так и продолжат говорить, и смеяться, и размахивать руками – совсем не так, как приличествует герцогу и герцогине, но вполне допустимо для ортодоксального баннерета и его невесты.
– Конечно, они влюблены и молоды, – задумчиво проговорил Флавиан Аркан. – Но есть у меня подозрение, что эти двое задумали что-то такое… аркановское. Ты просто посмотри на эти счастливые глазки маленького братца! Он так же счастлив был, когда власть на отца повесил, провозгласив его Деспотом!
– И когда придумал на баржах с мрамором сплавиться по Эдари… – кивнул Змий. – Пожалуй, я приведу войска в боевую готовность. Мало ли!
Децим Аркан шагнул в сторону, найдя глазами Бриана дю Грифона, подозвал его к себе и зашептал что-то старому коннетаблю на ухо. Молодые в это время приблизились к Флавиану и к алтарю, сопровождаемые свитой и родичами. Служки уже раздавали свечи, разжигали кадило с ладаном. Все расположились по своим местам, и Флавиан Аркан воздел руку к небесам.
– сильным, звонким голосом завёл он.
И все гости, что не были знакомы с ортодоксальной манерой вести богослужение – когда в нём участвует каждый из собравшихся, – вздрогнули, когда хор мужских голосов, хриплых, свирепых и радостных, подхватил: