Обернувшись, Гор Сария внимательно оглядывает девушку.

— Как самочувствие? Сможем сегодня прогуляться по округе? — в его голосе внимательность и забота — впрочем, как всегда.

Порой от этого у Алмэи бьётся сильнее сердце и теплеет на душе, хотя она гонит от себя неуместную симпатию. Питать нежные чувства к тому, кого она использует в личных целях, по меньшей мере, глупо. Тем более скоро игре придёт конец, и от доброжелательности архимага ничего не останется — Вистали не прощают предателей, они их казнят!

Поёжившись, «чёрная магичка» натянуто улыбается:

— Я останусь здесь, — кивает на сумрачную комнату. — Занимайся своими делами.

— Мне не в тягость…

— Знаю.

— Позвать служанку? — архимаг пытается давить.

— Я хочу побыть в одиночестве… подумать… — слышится её ничуть не притворный усталый вздох.

Было бы проще, перейми она проклятье и не ощущай его последствий. Но чего нет — того нет. Жизненные силы стремительно тают, и спорить с Гор Сарией всё тяжелее. А с ним иначе никак — либо подчиняешься, либо даёшь бой. Третьего не дано.

Получив завуалированное «нет», Гор Сария отворачивается, сильнее сжав сцепленные в замок пальцы. Сейчас его заботит не власть, а то, что Алмэя с каждым днём всё больше слабеет. Раньше они часто гуляли, наслаждаясь местными красотами, но в последние недели в воздухе витает безразличие сдавшегося человека. Словно для девушки серость и безликость погружённой в полумрак комнаты намного приятнее яркости солнечного дня.

— Тебе не следует сидеть в застенках, — предпринимает Висталь очередную попытку настоять на своём.

Не раз за последние дни архимаг проявлял родовую непримиримость, только упрямство «чёрной магички» оказалось ему под стать: приняв единожды решение, она не уступала.

— Занимайся своими дедами, Гор Сария, — говорит Алмэя на удивление твёрдо, тогда как во взгляде её — пустота. — Умирать я не собираюсь, — пытается приподняться, но руки дрожат, и она падает обратно на подушки. Недовольно поджав губы, девушка из последних сил указывает свидетелю своей слабости на дверь: — Мне нянька не нужна. Уходи!

Прозвучало неожиданно грубо, но сегодня она чувствует себя хуже, чем обычно. Проклятая перевязь на руках жжёт огнём, а сердце в груди бьётся, как сумасшедшее. Трудно дышать, и губы непривычно холодные.

Попросить у Гор Сарии помощи? Так они оба знают, что на данной стадии действия проклятья уже ничто не ослабит терзающую Алмэю боль. Её удел — мучиться, надеясь, что задумка Тёмного, какой бы она ни была, претворится в жизнь раньше, чем на её горизонте замаячит смерть. Тогда уже не получится вернуться к обычной жизни, как было обещано.

Гор Сария встаёт с постели.

— Будь по-твоему. Я отлучусь ненадолго. Если что-нибудь понадобится, зови прислугу, — произносит он, прежде чем выйти и плотно закрыть за собой дверь.

Приложив тыльную сторону ладони ко лбу, Алмэя закрывает глаза. Почему-то вспоминается день, когда они с Алзеей бегали по цветущему лугу с парящими над травой разноцветными бабочками. Им тогда было лет по пять. Двойняшки, не похожие друг на друга, но связанные незримой нитью.

Счастье того дня…

Его не удержать, как ни старайся.

В шестнадцать лет их хрупкий беззаботный мирок рухнул. У Алзеи пробудилась сила Хвори, из-за которой она уничтожила человека. А её саму спеленал тёмный дар, унаследованный от отца, который никогда не следовал кодексу чести «чёрных магов».

Забрав из дома старшую дочь, он пытался слепить из неё бездушную марионетку, годную только для исполнения его прихотей. Но просчитался. Веря в заветы истинно Чёрных, имеющих чёткое представление о добре и зле и не переступающих границ дозволенного, Алмэя не позволила себя сломать. И не позволит впредь.