– Они все уверены, что виновны вы, Дрезден. Уже пишутся заголовки и соответствующие статьи на первую полосу. Для подтверждения их точки зрения им не хватает всего лишь одной-двух улик.

– Им, – кивнул я. – Не вам.

Тилли вздохнул:

– Это сборище изрядных задниц.

– А вы?

– Я совсем другая задница.

– Ха, – хмыкнул я. – Так я могу идти?

Он кивнул:

– Но поскольку у них нет ничего, даже отдаленно подтверждающего, что взрывчатку закладывали вы, они будут копать под вас. Совать нос в вашу личную жизнь. В ваше прошлое. Искать что угодно, что можно использовать против вас. И не ждите от них честной игры.

– Все в порядке, – заверил я его. – Я тоже умею играть.

Тилли улыбнулся – одними глазами:

– Похоже на то. Угу. – Он протянул мне руку. – Удачи.

Я пожал руку и ощутил слабое, едва заметное покалывание магической энергии. Тилли обладал зачатками дара. Должно быть, именно это помогало ему отделить правду от лжи.

Я встал и устало направился к двери.

– Эй! – окликнул мня Тилли, когда я уже взялся за ручку. – Без протокола. Кто это сделал?

Я остановился и посмотрел ему в глаза:

– Вампиры.

На лице его промелькнули, сменяя друг друга, разные эмоции: недоверие, осознание, сомнение и усиленная работа мысли.

– Вот видите, – сказал я. – Говорил же, вы мне не поверите.

Я вышел из дверей ФБР и едва не врезался в кольцо собравшихся за ней папарацци, с терпеливостью стервятников ожидавших нового материала для своих статей. Пара их увидела меня и поспешила в мою сторону, на ходу выкрикивая вопросы и тыча в меня микрофонами. Я изрядно устал, но все равно соседство со мной могло нанести их оборудованию непоправимый ущерб.

Я огляделся по сторонам в поисках наиболее безопасного способа спуститься к тротуару, и тут-то меня и попытались убить.

Прежде в меня уже стреляли из проезжавшей машины. На этот раз все вышло заметно более профессионально. Ничто не предупредило меня о покушении – не было ни рыка мотора, ни резко вильнувшей из потока машины. Единственное, что меня насторожило, – это внезапно вставшие дыбом волосы на затылке и то, как поползло вниз стекло пассажирского окна у ничем не примечательного темного седана.

А потом что-то с силой ударило меня в левую сторону груди и швырнуло на ступени. Даже оглушенный, я сообразил, что в меня стреляют. Я мог бы скатиться вниз, в самую гущу репортеров, прикрывшись от пуль их телами, но я не знал – а вдруг стрелок так хочет убить меня, что готов палить сквозь толпу. Поэтому я съежился в комок и почти тут же ощутил еще два удара: один по ребрам, второй – по левой руке, которой я прикрыл голову.

Снизу послышались удивленные выкрики, и ко мне подбежали несколько человек.

– Эй, дружище! – окликнул меня пузатый фотограф в охотничьем жилете. – Угораздило же вас так навернуться. Вы как, целы?

Мгновение, пока стихал адреналиновый шторм в крови, я молча смотрел на него. Наконец до меня дошло: фотограф – как и остальные репортеры – даже не понял, что именно случилось.

Что ж, во всем этом имелся некий зловещий смысл. Я ничего не слышал: должно быть, убийца пользовался глушителем. Вспышек я тоже не видел – значит, он целился в меня сквозь окно, сидя в дальнем конце салона, не высовывая ствола наружу. Собственно, я тоже приложил к этому некоторые усилия, не предоставив свидетелям ни трупа, ни дырок в нем, маленьких на входе и здоровых на выходе. Ни звука, ни оружия, ни жертвы… Стоило ли удивляться, что они даже не заметили покушения?

– Шевелись! – скомандовал я себе, вставая с помощью фотографа.

Я поднялся на несколько ступеней, чтобы попытаться разглядеть поверх толпы номер темного седана. Привстав на цыпочках, я успел увидеть неспешно удалявшуюся машину, которая не добавляла газа, не выскакивала на тротуар и не проезжала на красный. Она просто растворилась в потоке, как акула скрывается в толще воды. Разглядеть номер мне так и не удалось.