– Боеприпасы я не считаю, – отвечал прокурор. – Но вот корабль, да… Его пропустить нельзя… Я имею в виду ваш корабль, господин де Вильдавре.

И поскольку маркиз от изумления онемел, он продолжил:

– Разве вы не говорили, что один из кораблей, стоящих в бухте, принадлежит вам, что это подарок господина де Пейрака?

Вильдавре побагровел от возмущения. В течение нескольких минут Ноэль Тардье де Лаводьер мог разглагольствовать без помех, и его звучный, хорошо поставленный голос гулко разносился под сводами большого зала замка Сен-Луи. Его обвинительная речь лишила всех присутствующих дара речи.

Растерянный епископ спрашивал себя, не является ли это чересчур добросовестное применение светских законов нападками на церковь и на него лично.

Фронтенак не знал, что и сказать. С тех пор как этот молодой, подающий надежды администратор прибыл в Канаду, он не переставал изумлять и тревожить губернатора.

Вмиг помрачневшие купцы размышляли о тех трудностях, с которыми они уже столкнулись, и о тех, с которыми им еще предстояло столкнуться, раз уж Бог послал им столь фанатичного и хитроумного прокурора.

– Но я получил это судно в обмен на моего бедного «Асмодея», которого потопили разбойники, – взорвался наконец Вильдавре, вновь обретя дар речи. – Если вы ищете со мною ссоры, то я потребую возмещения убытков, которые я потерпел, служа королю. Это встанет вам в куда более круглую сумму, чем те таможенные пошлины, которые вы пытаетесь с меня содрать, кровосос!..

– Не хотите ли вы сказать, что речь идет о военной добыче? – вопросил непреклонный прокурор, презрительно выпятив нижнюю губу.

– О военной добыче! – вскричал Базиль, хлопнув руками по столу.

С самого начала этой перепалки он, казалось, был погружен в размышления, задумчиво поглаживая подбородок и поглядывая на Ноэля Тардье де Лаводьера как на неизвестное животное, причины поведения которого надо непременно понять, чтобы сделать его менее опасным и принудить к молчанию.

– Военная добыча! Вот и решение, мой мальчик, – сказал он, хлопнув по плечу прокурора, который нисколько не оценил этот фамильярный жест. – Я наверняка не ошибусь, если предположу, что вы менее озабочены пошлинами, которые должна получить королевская казна, чем юридическим обоснованием свободного хождения этих товаров. Однако без этого власти предержащие могут вас обвинить в небрежении своими обязанностями и даже в сговоре с контрабандистами. Ваше положение не из легких, и мы на вас за это не в обиде. Мы знаем, что вы находитесь в таком же положении, как и все мы, и вам совсем не хочется платить пошлину за те восхитительные часы из золота с эмалью, которыми ваша супруга так гордится со вчерашнего дня, встав вместе с прочими в ряды виновных. Ваше замечание по поводу корабля господина де Вильдавре доказывает, что вы избрали путь компромисса, устраивающего всех. Военная добыча, считающаяся военным трофеем, не подлежит обложению пошлинами…

Вильдавре, поняв намерение негоцианта, пустился в драматическое повествование и принялся с жаром рассказывать, как его судно сражалось с пиратами. Он говорил убедительно. Трагические события лета произошли недавно. «Еще немного – и я бы погиб…» – что было правдой. Во всяком случае, он потерял свой корабль «Асмодей». Он начал рисовать мрачную картину ситуации во Французском заливе, где кишели англичане и пираты всех мастей. Но Фронтенаку не хотелось говорить о делах Акадии.

– Что касается вашего губернаторства в Акадии, то по этому поводу у нас будет отдельное заседание, – сказал он Вильдавре. – Сейчас же наша цель – начать переговоры с господином де Пейраком, а мы теряем время на всякую чепуху. Господин де Лаводьер, я прошу и советую решить вопрос так, как предлагает господин Базиль. Это позволит вам исполнить ваше справедливое желание снять с себя ответственность и соблюсти учтивость по отношению к нам. Мы сохраним наши подарки. Они – военная добыча.